Империя должна умереть

«Почему вы так думаете, Зинаида Николаевна? — отвечает ей щупленький солдат Ваня Румянцев. — От каждого полка был хор, и спели все, и помолились как лучше не надо, по-товарищески. Попов не было, так на что их? Теперь эта сторона взяла, так они готовы идти, даже стремились. А другая бы взяла, они этих самых жертв на виселицу пошли бы провожать. Нет уж, не надо…» И Гиппиус немедленно с ним соглашается, вспоминая, что русская православная церковь запрещала молиться о Толстом, а Распутина отпевал сам петроградский митрополит.

Церковь действительно старается продемонстрировать лояльность новой власти. «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни, — объявляет Синод на третий день после отречения Николая II. — Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства».

Временное правительство усиленно разрабатывает новые ритуалы — особенно старается Керенский: «Больше красивых жестов», — требует он. Бенуа эта формулировка немного смущает, но он соглашается, что так надо. Очередной красивый жест новой власти — торжественный концерт в честь революции в Мариинском театре.

Члены Временного правительства и исполкома Петросовета сидят в партере, а в центре всеобщего внимания — императорская ложа. В ней — «человек тридцать: старые мужчины, несколько старых дам, лица серьезные, худые, странно выразительные, незабываемые, удивленно озирающие публику. Это герои и героини терроризма, которые еще двадцать дней тому назад жили в ссылке в Сибири, в заключении, в Шлиссельбурге или в Петропавловской крепости», в том числе легендарные террористки из «Народной воли» Вера Засулич и Вера Фигнер.

«Я с ужасом думаю о всех физических страданиях и нравственных мучениях, перенесенных в молчании, погребенных забвением, которые представляет эта группа. Какой эпилог для "Записок" Кропоткина, для "Записок из Мертвого дома" Достоевского!» — умиляется французский посол.

Со сцены выступает министр юстиции Керенский, публика в восторге. Потом на сцену выходит 65-летняя Вера Фигнер. В 1881 году Вера Фигнер была одной из немногих участников «Народной воли», которым удалось избежать ареста после убийства Александра II. Два года спустя ее схватили, приговорили к смертной казни, которую потом заменили пожизненной каторгой. Но в 1906-м отпустили на лечение за границу, где она создала первую в истории России правозащитную организацию — Комитет помощи политкаторжанам (он, конечно, функционирует не в России, а в Париже). И вот теперь она на сцене Мариинского театра выступает от имени «бесчисленной армии всех тех, кто безвестно пожертвовал жизнью для настоящего торжества Революции, кто анонимно погиб в тюрьмах и на каторге в Сибири». «Шепот симпатии и благоговения проносится по залу; какая-то безмолвная овация», — вспоминает Палеолог. После ее речи играет похоронный марш, весь зал рыдает.

«Церетели не каждый день приезжает»

18 марта в Петросовете большой переполох — завтра должен прибыть «поезд Второй думы», в котором возвращаются из Сибири легендарные революционеры, лидеры эсеров и социал-демократов. Самый известный из них — Церетели. Депутаты готовят встречу: почетный караул из солдат и матросов на перроне, оркестр, официальная делегация от Петросовета. Некоторые сомневаются: может, не надо целый полк, ведь будет давка. «Ну, знаете, Церетели не каждый день приезжает!» — отвечает меньшевик Моисей Урицкий. Меньше чем через год Урицкий станет большевиком, будет отвечать за разгон Учредительного собрания и преследовать Церетели как глава Петроградского ЧК — карательного органа по борьбе с врагами нового режима.

Встреча проходит максимально торжественно. Впоследствии по ее образцу будут встречать и других «великих революционеров». Прибывших героев несут на руках на встречу с официальными лицами, затем тоже на руках несут на улицу, где те произносят речи перед рабочими, везут в Таврический дворец — там революционеры снова произносят речи.

Для Церетели возвращение в Таврический дворец — это символический момент. Здесь десять лет назад он выслушал обвинение в заговоре, после которого вместе с другими социал-демократами отправился в Сибирь. И вместо разогнанной Второй думы была избрана следующая, столыпинская, в которую вошли и Гучков, и Милюков, и Родзянко — сегодняшние триумфаторы, представители новой власти. Церетели произносит речь: он прощает своих прежних врагов (то есть кадетов и октябристов) и готов работать вместе с ними ради российской демократии.