Империя должна умереть

«Предательство» русских и чудовищные потери на фронте — главная тема французских газет. В этом контексте красный флаг в руках Ивана-царевича патриотичная парижская публика воспринимает как насмешку. Дягилев пытается объясниться и говорит в интервью, что красный флаг — это лишь символ борьбы за свободу. От этого рецензии становятся еще жестче, а партнеры по бизнесу угрожают разрывом контракта, что сорвет премьеру «Парада». Дягилев поспешно убирает флаг со сцены и снова надевает на царевича корону.

Впрочем, настоящий скандал впереди. Премьера «Парада» состоится 18 мая в самый неподходящий момент: наступление Нивеля провалилось, патриотичных парижан оскорбило бы что угодно, но на сцене — настоящий вызов. Кубистские декорации и костюмы Пикассо публика уже терпит с трудом, но танцующая на сцене лошадь с кубистической мордой становится последней каплей. Публика кричит, оскорбляя Пикассо, Дягилева, называя всех их немцами и доходит до лозунга «Смерть русским!». 26-летний журналист Илья Эренбург, который дружит с создателями балета и пришел на премьеру, вспоминает, что зрители, сидящие в партере, бросаются к сцене и начинают колотить кулаками, требуя опустить занавес.

Впрочем, для парижской богемы «Парад» — безусловный успех. Клод Дебюсси разыскивает Дягилева, чтобы поздравить его с триумфом, но «легче дозвониться до Господа Бога», — отмечает композитор.

Главноуговаривающий

Керенский, став военным министром, делает то, что отказывался сделать Гучков, — подписывает «Декларацию прав солдата». Он вовсе не считает, что с войной надо покончить, напротив, он хочет показать, что именно под его командованием Россия может победить, более того, спасти Францию и Западный фронт от разгрома. По словам Керенского, план немецкого командования — «посредством мирной пропаганды и братания парализовать русский фронт, сконцентрировать всю мощь германской армии на Западном фронте и к концу лета, до прибытия американских войск, нанести там сокрушительный удар». Чтобы сорвать этот план, нужно взять инициативу в свои руки и возобновить боевые действия.

14 мая Керенский публикует приказ о наступлении — патетическую прокламацию, обращенную к солдатам: «Во имя спасения свободной России вы пойдете туда, куда поведут вас вожди и правительство…» После этого Керенский начинает гастролировать по стране в новой роли. Вместо темно-коричневой куртки, которую он носил, будучи министром юстиции, он надевает светлый френч военного типа, больная рука висит на черной перевязи — Керенский смотрится как раненый герой.

Он объезжает армии, уверенный в своей харизме. И она его не подводит: даже недоброжелатели признают, что агитация Керенского проходит триумфально. «Всюду его носили на руках, осыпали цветами, — вспоминает член исполкома Петросовета Николай Суханов. — Всюду происходили сцены еще невиданного энтузиазма, от описаний которых веяло легендами героических эпох. К ногам Керенского, зовущего на смерть, сыпались Георгиевские кресты; женщины снимали с себя драгоценности».

Керенского сравнивают одновременно с Наполеоном и Жанной Д'Арк. Он прямо под огнем «летает по фронту то на автомобиле, то на аэроплане, то бегом», ругается с провокаторами, целуется с героями, сам перевязывает раны. Скептики-офицеры называют его «главноуговаривающим», но Керенского это не оскорбляет. «Я понимал, что они хотят знать лишь одно — почему они все еще торчат в окопах, — вспоминает Керенский. — Миллионы солдат задавали себе лишь один вопрос: "Почему я должен сегодня умереть, когда дома начинается новая и более свободная жизнь?"» Перед этими измученными людьми Керенский выступает с такой речью: «Конечно, легко призывать измученных людей бросить оружие и возвратиться домой, где только что началась новая жизнь. Но я зову вас на бой, на героический подвиг — я зову вас не на праздник, а на смерть, я призываю вас пожертвовать жизнью ради спасения Родины!»

«Вы нас убеждаете, что мы должны воевать с немцами, чтобы крестьяне могли заиметь землю. Но какой крестьянам смысл ее получать, ведь если меня убьют, я же земли не получу?» — спрашивает Керенского солдат, который «дрожит с ног до головы».

«Немедленно отошлите этого парня обратно в деревню, — отвечает Керенский. — Пусть его односельчане знают, что русской армии трусы не нужны».

По воспоминаниям Керенского, этот прием работает отлично: солдат за пару дней меняется до неузнаваемости, становясь образцом дисциплинированности.

План наступления русской армии был утвержден еще до революции Николаем II. Основной удар должен наносить Юго-Западный фронт под командованием генерала Брусилова — как и год назад. Керенский объезжает его войска и ближе знакомится с самим Брусиловым, который настолько ему нравится, что, вернувшись в столицу, он советует Львову заменить Брусиловым верховного главнокомандующего Алексеева.