Империя Греха

Прошло совсем немного времени с тех пор, как я видела его в последний раз, но он выглядит по-другому, даже немного чудовищно. Не то чтобы он был ангелом, но, наверное, я всегда считала его только старшим братом. Который без колебаний сломал бы кому-то руку и разбил бы лицо другому человеку только за то, что он прикоснулся ко мне, даже случайно.

Но это было до того, как я отвернулась от него и от братства.

— Привет, Владимир, — шепчу я неуверенно.

— Не здоровайся со мной. — у него густой русский акцент и взгляд, который может служить оружием. — Где ты была?

Это значит, что Кирилл и Адриан никому не сказали о моем местонахождении. Это дает мне меньше поводов для беспокойства.

— Где-то поблизости.

— Где-то поблизости это не место.

— Это было важное место. Теперь я могу войти или ты собираешься продолжать допрашивать меня здесь?

Его губы сжимаются, и я уверена, что у него есть миллион других вопросов, которые он все еще хочет задать, но даже он должен понимать, что здесь не место для этого.

— Следуй за мной, — ворчит он, а затем разворачивается, не дожидаясь, сделаю ли я то, что он сказал.

Ноги несут меня внутрь, и сердце сжимается, когда позади раздается эхо металлических ворот.

Это звучит окончательно, будто я подписала сделку с дьяволом и никогда не смогу сбежать.

Охранники становятся позади нас, когда мы входим в главное здание. Сжатие в моей груди усиливается, когда взгляд падает на огромную картину в вестибюле.

Картину, которую папа и мой умерший дядя — предыдущий Пахан — повесили сюда, чтобы каждый гость мог увидеть ее.

Столкновение ангелов и демонов в жестокой битве изображена в мельчайших подробностях. Если присмотреться, можно почувствовать кровь на пальцах и услышать вопли боли в глубине души.

Это косвенное послание, которое дает каждому понять, что его ждет.

Оно призвано вселить уверенность в каждого союзника Братвы и одновременно устрашить их на случай, если они подумают о предательстве.

И я вижу себя на темной стороне картины, того, кто затенен более светлым цветом и не способен победить.

Я убитый демон, лежащий на земле, сжимающий свою грудь и захлебывающийся кровью.

Мои зловещие мысли обрываются, когда Владимир останавливается перед двойными золотыми дверями столовой, где папа проводит свои встречи с лидерами братства.

На эти встречи меня никогда не пускали.

Мой пульс подскакивает, и любое подобие спокойствия рассыпается на миллион кусочков. Значит ли это, что папа поставит меня перед всеми? Включая Адриана и Кирилла?

Черт. Я надеялась сначала поговорить с Адрианом, потому что, если он узнает, что я не выполнила его приказ, он без колебаний воплотит свою угрозу насчет Нокса в жизнь.

Прежде чем я успеваю задохнуться, Владимир открывает дверь, и я замираю.

Потому что на меня ни с того ни с сего набрасываются объятия.

Теплое, мягкое объятие, которое я знаю с пяти лет, когда она пообещала защищать меня.

Моя двоюродная сестра, внучка дяди, Рай, отступает назад, осматривая меня, словно я солдат, вернувшийся с войны.

На ней бежевый брючный костюм, а волосы убраны в элегантную прическу. Она тоже блондинка, но немного темнее, чем я.

Все в Рай темнее, чем во мне. Будь то ее детство или то, насколько она вовлечена в этот мир.

— Ты в порядке? Тебя кто-нибудь обидел? Просто назови мне имя, и я лично прослежу, чтобы они кзнали свое место.

Я сдерживаю улыбку от ее чрезмерной заботы. Она всегда действовала как мой щит против этого мира, но, к сожалению, этого никогда не было достаточно.

— Никто не причинил мне вреда, Рай.

Она впервые фокусирует взгляд на моем лице, хмуря брови.

— Тогда, где ты была?

— Она добровольно сбежала, как она упомянула в той жалкой записке, которую написала перед исчезновением.

Апатия в голосе старшего мужчины превращает мою кровь в лед.

Я смотрю через плечо Рай, и мои глаза встречаются с такими же, как у меня.

Те самые глаза, которые я считала безопасными, когда впервые встретила его.

Сергей Соколов.

Несмотря на то, что его глаза показались мне безопасными в тот первый раз, когда мы встретились с ним в парке, я не хотела уходить с ним, потому что это означало бросить маму.

Однако в тот же день кто-то рассказал отчиму, что видел маму с мужчиной, и он так сильно ее избил, что я больше не могла прятаться под кроватью.

Я порылась в кармане в поисках его номера и позвонила ему. Папа. Я умоляла его о помощи, и он приехал через полчаса.

Но было уже слишком поздно.

Потому что мой отчим все-таки успел забить маму до смерти. Я никогда не забуду сцену, в которую я вошла в ту ночь.

Мамина голова была откинута в сторону, кровь забрызгала стол, а ее слезящиеся глаза смотрели в пустоту.

Мой отчим лежал на спине рядом с ней, между его глазами зияла кровавая дыра.

Посреди этой жуткой сцены стоял папа с пистолетом в руке.

Увидев меня, он спрятал оружие и протянул мне руку. В тот раз я без колебаний взяла ее.

Потому что у меня не было никого, кроме него. Человека, положивший конец кошмару, который представлял собой мой отчим, хотя было уже слишком поздно.