Империя грез (СИ)

– О чем это ты? – Маркус понял, что нужно было что-то придумать и желательно быстро. Человек по прозвищу Прыткий был душевно болен и мог сотворить теперь абсолютно все, что угодно. Разговорами в данной ситуации исправить дело было уже невозможно. Харагрим прикинул свои силы, стоило ему сделать любое резкое движение и безумный "побережник" мог одним единственным рывком руки располосовать горло мальчишке от уха до уха. Как бы быстро он не бросился вперед, времени могло не хватить, а рассказывать Сарсэе как по его вине убили ее единственного сына, Маркус хотел еще меньше, чем навсегда угодить в преисподнюю.

– Я сделаю то, что ты мне повелела, моя госпожа, – крикнул безумец словно в пустоту. Он продолжал дергаться и искать кого-то невидимого прямо перед собой, будто высматривая его в огромной несуществующей толпе. Мастер клинков почувствовал, что его тело напряглось словно взведенная до предела пружина. У него даже не осталось внимания и сил на то, чтобы начать заговаривать Прыткому зубы. Нож в руке наемника. Нож и жизнь ни в чем неповинного ребенка – вот все, о чем он сейчас мог думать. Внезапно что-то поменялось. Рябой словно увидел в пустоте то, что так долго и судорожно искал. Он медленно выпрямился, возвышаясь над маленькой детской фигурой в нелепой темной овчине, и с безумной горячкой во взгляде и голосе проговорил, посмотрев харагриму в глаза.

– Она сказала, это будет тебе в наказание за ее разящую руку. Моя госпожа просила меня передать тебе привет от Белого круга. Наслаждайся ее силой и величием, – он тоже отбросил в сторону нож и обеими руками зажал ребенку рот, будто не хотел, чтобы тот вдруг начал кричать. Маркус, поняв, что оружие уже вне досягаемости, всем телом кинулся вперед. Время потекло еще медленнее, чем обычно, когда он делал нечто подобное. Сейчас он выкладывался до возможного предела скорости, безжалостно выжигая свое тело и разум, ради одной единственной цели. Успеть. Успеть предотвратить что угодно что бы не задумал этот одержимый неведомым злом человек. Он уже распластался над землей, вытянув обе руки вперед, и все вокруг него замерло, будто бы время остановилось. Даже белый свет зимнего дня стал иным, более резким и как будто бы даже сухим. Краем глаза Маркус заметил медленно ползущий над ним арбалетный болт, летящий так, словно кто-то торжественно и неспешно нес мимо него кубок с вином держа его в поднятых руках. Стрела резала холодный воздух как густое молоко, испуская едва слышный приглушенный вой. Каким бы быстрым не был мастер клинков из Рейна, стальная погибель летела на много быстрей него. Она, как медленно и лениво плывущая в озерной глади рыбина, прошла над его правым плечом и с омерзительным влажным хлопком влетела точно в лоб бесноватому прихвостню великого Инквизитора. Голова Прыткого плавно дернулась назад и спустя еще несколько мучительно долгих для харагрима мгновений его стальные руки сошлись наконец на шее уже мертвого врага.

Джеми лежал без движения. Глаза его были закрыты, он не двигался и почти не дышал. Маркус подумал, что он очень похож на свою мать и скорее всего не меньше походил на отца, имя которого навсегда останется для него неразгаданной тайной. Так было лучше для всех без исключения – не вспоминать прошлого, не называть лишних имен.

Джодар-Мэйс внимательно осматривал ребенка, которого для удобства положили на тот же узкий стол, за которым совсем недавно все трое ели и пили вино. Гунар сидел неподалеку, задумчиво вертя в руках стальную арбалетную стрелу. Люди Маркуса принесли много огня, поскольку глава Ордена Тайн сказал, что в хижине должно быть очень светло. За окном давно была глубокая ночь и снег снова пошел сухими и мелкими хлопьями, застилая даже непроглядную темноту.

– Что с ним? – глухо спросил Маркус.

Джодар-Мэйс обернулся так, словно давно забыл, что в помещении он был не один.

– Подойди пожалуйста ближе, – Маркус легко поднялся с места. – Посмотри вот сюда. Ты видишь то же что и я? – шемит осторожно одной рукой взял ребенка за угловатый подбородок, приоткрыв потрескавшиеся на морозе бледные губы.

– Такой впечатление, что на языке у него лежит сухой лист какой-то травы. Только лист этот черный и будто мохнатый, – Маркус недобро нахмурился.

Глава Ордена Тайн тяжело вздохнул и выпрямился над столом.

– Значит мне не показалось. Дело плохо, Маркус. Очень плохо!

– Что это?