Империя грез (СИ)

Глава 11. Зимовье забытых зверей.

Начинало светать. Как и всегда в пору зимы, далекое и будто остывшее солнце всходило медленно и без особой охоты, будто не желая признавать всему миру свою вынужденную слабость в эти темные и холодные дни. Маркус с середины ночи был в охраняемой круглые сутки оружейной комнате Северного дома в самом центре крепости. Сильно пахло старым деревом, дубленой кожей, сталью и оружейной смазкой. Маркус тщательно перебирал содержимое больших деревянных сундуков, а так же всего, что висело на стенах и стояло в специально отведенных местах и особых вертикальных ящиках с разнообразными креплениями. По сути это было очень сложно назвать комнатой, ибо помещение было размером с приемный зал для торжеств. И практически везде лежали, висели и стояли разнообразнейшие клинки. Оружия тут было ровным счетом на небольшую армию весьма изощренных и притязательных рыцарей, наемных убийц и воинов всех возможных мастей. Большая часть подобного богатства была взята в качестве боевых трофеев, причем в первую очередь самим Маркусом. Мастер клинков старался тщательно выбрать именно то, что не подвело бы в минуты непредвиденной необходимости, которые слишком часто могут возникнуть во время смертельного боя. Именно это и предстояло сегодня. Приходилось в основном отбирать те вещи, которые их семейный мастер сделал когда-то по его личному заказу, согласно эскизам, которые Маркус нарисовал ему собственноручно. Некоторые вещи он даже сам помогал ему ковать, когда после окончания войны еще не начал странствовать по Империи Грез и постоянно жил в доме своего приемного отца.

Он отыскал шесть длинных метательных ножей, сделанных из цельной куска закаленной стали в виде остроконечных перьев лесного ворона. Толстые ножны из плотной скрипучей кожи, которые удобней всего было крепить за спиной под правое плечо. Сбалансированы ножи были, в буквальном смысле слова, идеально. С собой в странствия Маркус не брал подобные вещи, потому что попросту боялся потерять во время длительных переходов по землям Империи. Пока ты в долгих странствиях ищешь и уничтожаешь скрывающееся кругом зло, чего только с тобой не происходит в пути. Жаль бы было навсегда лишится подобного превосходного оружия. Но в том, что предстояло сделать сейчас, все было совершенно иначе. Ошибаться было совершенно недопустимо и если действовать, то быстро и наверняка, а для этого требовалось лучшее, чем можно было воспользоваться.
Маркус выбрал огромный боевой нож с лезвием в локоть длиной, взамен того, которым недавно убил Темериона-Ва на Имперском тракте у входа в Штормовое кольцо. Нож был скован для него мастерами по оружию в самый разгар войны, но ему его передали лишь перед самым окончанием всех сражений при последней битве двух воинств у "Порванной нити судьбы". Так люди называли огромную узкую равнину за обмелевшей рекой Аль на границе с нынешними Дикими землями. Позже про эту землю чаще говорили, как про "Место последнего удара". Маркус хорошо помнил это решающее сражение. Эту бурю обезумевшей стали, крови и человеческой ярости. В ней погибло слишком много его близких друзей и даже Рейва четверо врачевателей из святого Ордена Амеллы унесли с поля едва живого, уже не сильно надеясь, что ему удастся выжить после всех ран, что он недавно получил.
В его руках был по истине один из самых великолепных ножей из всех, что были когда-либо созданы людьми. Гладкая полировка клинка обнажала узор витиеватый словно клубившийся дым. Сталь была темной, почти буро-серой, что говорило о ее высочайшем практически мифическом качестве. Рукоять была сделана из твердого дерева с широкими гладкими накладками из белоснежной кости и на вид оружие совсем не бросалось в глаза. Впечатляли, пожалуй, лишь его размеры и кровожадная форма клинка могла вселить в простых обывателей определенный восторженный трепет. Простые ножны из темной кожи были теснены узором, который так любили северные харагримы и который не нес в себе ничего торжественного и уж тем более роскошного. Это было правильно и мудро, потому что клинок был создан для войны, его ковали исключительно для сражений и пролития крови, а не для церемоний на пирах или встреч знати в Императорском дворце. Маркус так же решил, что возьмет с собой меч, некогда принадлежавший Хемли Прайму, который продолжал еще бороться за свою жизнь в стенах великого Северного дома, окруженный лучшими врачевателями сердца Империи. Тот самый меч, который издревле кто-то назвал "Пожирателем Тьмы". В первую очередь, он честно взял его в поединке, пусть даже пришедший к нему воин и был околдован никому не известными чарами венца. И во-вторых, мечи с таким именами не оставляют висеть на стене без дела, особенно если идут восстанавливать справедливость. По хорошему, каждый раз, когда такой клинок извлекают из ножен на белый свет, пусть даже для того, чтобы просто полюбоваться им, лезвие необходимо кормить человеческой кровью, хотя бы своей собственной, символически порезав себе ладонь или палец. Такое древние оружие не терпит к себе простого обращения, но и в ответ служит верой и правдой тому, кто с уважением относится к силе, что в нем скрыта, и к тому, что являет собой на самом деле.
Чаще всего Маркус отправлялся в странствие по землям Империи с одним оружием, а возвращался домой с уже совершенно другим. Получалось это само собой, по воле случая и по стечению различных обстоятельств. Не смотря на то, что он всю свою жизнь жил войной, сражениями и бесконечным числом поединков, определенные клинки у него в руках никогда не задерживались надолго. Его брат Рейв был твердо уверен, что это было так лишь потому, что не сковали еще люди лезвия достойное мастерства его брата, а если и сковали, то Маркусу такой до сих пор еще не попался. Но скорее всего таковой попросту была его судьба. Не даром с детства его прозвали мастером клинков, именно во множественном числе. Это кажется создавало ему совершенно определенную славу и совершенно определенную жизнь.
Он тщательно выбрал короткий боевой лук из огромного множества висевших на стенах. Ему приглянулся совсем новый и чудовищно тугой. До уха тетиву смог бы натянуть лишь человек, без труда ломавший в ладони тяжелую подкову как сухую баранку из черствого белого хлеба. Маркус начал делать подобное примерно с семнадцати зим от роду. Именно своей ужасающей мощью лук и привлек его внимание, хотя он был совсем еще новым, на лакированной древесине не было ни единой царапины и дерево резко пахло едким клеем и краской. В этом был конечно определенный риск поскольку в самый ответственный момент он мог просто треснуть в руке от давления, разлетевшись на части, однако ничего даже близкого по силе в хранилище не было. А в предстоявшем бою именно это имело самое решающее значение. Тетиву для лука он проверил несколько раз. Выбрал ту, которой была не страшная совершенно любая погода, слишком сухая и через чур мокрая, любой холод и любая жара не могли повлиять на ее сложное и очень хитроумное плетение . Тетива была сделана идеально и могла, растянувшись, выдержать на себе вес огромного молодого быка, если бы это вдруг потребовалось. Длинные стрелы в колчане он также придирчиво осмотрел каждую по очереди словно жадный ростовщик, проверявший подлинность золотых монет языческой чеканки. Внимательно изучив узкие трехгранные наконечники, проклейку оперения, шнуровку нитей и проверяя вес и баланс каждой стрелы, он одну за одной возвращал их обратно в плотный кожаный колчан. Харагрим видел множество воинов, кому беспечность в подобном вопросе однажды стоила жизни. В данном случае рисковать вообще было никак нельзя, потому что на кону теперь стояла жизнь маленького ни в чем не повинного ребенка.
Истинная причина того, почему он был тут, была не в разнообразном оружии и доспехах, не в отравленных стрелах, удавках и ремнях. Он был тут потому, что искал кое-что совершенно особенное. Так, будто недавно в глубоком сне кто-то близкий сказал ему, что сюда обязательно нужно будет прийти. Прийти и найти тут что-то, что в дальнейшем спасет ему жизнь. Возможно даже не ему одному. До разговора с Сарсэей он не придавал этому чувству особого значения, но теперь все вдруг от чего-то резко поменялось. Маркус вспомнил тепло ее рук и невольно улыбнулся ласково и широко, как не улыбался уже бесчисленное количество времени. Мастер клинков не торопился искать что-то особенное и вел себя так будто на самом деле совсем ничего не желал тут найти. Он знал, что если суждено, оно само найдет его. Именно так и произошло.
Простое с виду северное копье с вытянутым как меч жалом и не слишком длинным и тяжелым древком. Маркус не очень любил тяжелые бронебойные копья с коротким треугольным острием, на вылет пробивающим броню. Такими пользовалась большая часть воинов Империи от холодного Серого моря до Диких земель. Оружие, ждавшее его тут, бросилось в глаза темным, почти черным цветом основания, короткого, идеально прямого и ровного. Длинное жало великолепной выделки, способное резать, колоть и даже рубить каленую сталь, было по северным обычаям закрыто плотным кожаным чехлом. Широкая втулка была выложена гладкими серебряными кольцами, а черное древко было вырезано из цельного куска холодного железного дерева, что само по себе было невероятной редкостью. Железное дерево почти не поддавалось обработке и его чрезвычайно сложно было чем-либо резать. Сучья его были короткими, кривыми и узловатыми и выточить из них длинную идеально ровную палку было для человека практически непосильной задачей. Такая работа могла занять у мастера далеко не один десяток лет упорного, кропотливого и, в буквальном смысле, фанатичного труда.
Не ведомый Маркусу искусный мастер оружия прекрасно справился с этой трудной и почти сказочной задачей. Теперь можно было не боятся, что кто-то сможет изловчившись перерубить древко у самого основания. Черен из железного дерева был почему-то едва теплым на ощупь и, благодаря этому поразительному факту, выбор был сделан практически мгновенно. Возможно и впрямь именно оружие нашло молодого мастера, а совсем не наоборот. Основываясь на любых неуловимых и почти ускользающих чувствах, всегда очень сложно понять, что именно тут вымысел и игра разума, а что на самом деле правда. Главное, что копье в буквальном смысле идеально подошло ему – по длине и весу – словно делали его прямо по его руке и плечу. Определенно можно было сказать только одно, что-то очень странное было в этом непримечательном на вид оружии. Что-то на уровне мыслей или чего-то давно позабытого, а возможно никогда неизвестного совсем. Будто вышло оно из его сна или из иного мира, почти не связанного с тем, в котором он сейчас находился. Возможно все это было всего лишь фантазией, но за долгие годы войны Маркус научился полностью доверять своим чувствам. Все вещи в себе, которые никак нельзя было объяснить, он предпочитал просто принимать на веру и после действовать согласно тому, во что верил.
Удивляло лишь то, как он не заметил этого копья прежде. А если прежде его тут не было, кто именно умудрился его добыть и после этого просто оставить в оружейном зале деревянной крепости, которую он всегда считал своим домом. Если у этого оружия было имя, что было бы не удивительно, учитывая его внешний вид и возраст, Маркусу оно было не известно. Он решил как следует поразмыслить над всем этим уже после того, как все, что должно было случится сегодня, останется наконец позади. Как и всегда, все очевидное в мире людей всегда превращается в тайну, потому что всем постоянно необходимо было куда-то спешить и не было времени разбираться в том, что на самом деле их окружает. И почему-то почти ни у кого никогда сразу не хватало времени и сил осознавать непростые, но довольно очевидные для себя самого вещи.
Необходимо было так же прихватить с собой несколько потайных клинков. Он отыскал подходящие ему далеко не сразу. Пришлось развернуть множество свертков из промасленной кожи, хранящих сталь от ржавчины, и осмотреть большое количество ножей, пока наконец он не нашел то, что ему подошло. Два тонких клинка идеально легли в рукава его одежды, спрятанные в хитроумных ножнах, крепящихся к руке тремя широкими и короткими ремнями. Еще один идеально ложился в высокий сапог из кожи ската так, что нож сразу же было почти невозможно заметить. В конце концов Маркус начал уже примерять руку к боевому топору, но понял наконец, что это будет уже перебор. Даже имперская гвардия носила на себе меньше стали, а уж он, харагрим от рождения, и подавно должен был уметь с юности довольствоваться малым, ибо всем было известно, что излишества всегда приводят человека к слабостям, а любые слабости не простительны истинным воинам севера.
Перед таким важным делом как то, что теперь ему предстояло, необходимо было вознести молитву Предвечному Свету, но мастер клинков предпочитал для этого не храм и не алтари со свечами и благоухающим маслом. Он всегда был уверен, что молится верующий человек должен уметь в первую очередь в собственном сердце. Так, чтоб с Предвечным Светом разговаривала душа, а не тело. Он опустился на одно колено у стены, оперевшись на строе темное копье левой рукой и склонив голову, закрыл глаза.