Империя камня и веры

Эта новость вызвала просто фатальный взрыв в зале. Все сидящие неистово взорвались целой бурей эмоций, которую только можно было представить. Зал наполнился вихрем самых разнообразных чувств, что только существовали в душе человека. Кто–то ликовал, кто–то радовался, а кто–то заплакал от переполняющих эмоций и долгого ожидания свободы. Никто не мог поверить, что они увидят свободу на своём веку.

Но все просто моментально забыли про раскол, который только что случился. Все забыли про Давиана и его новоявленную партию. Мицелий сделал ещё пару манипуляций с неким пультом и экран, который был прямо за сценой активировался.

– Сейчас свою речь скажет нам вестник свободы, гегемон революции и просто Лорд-Магистрариус. – Благоговейно вымолвил Мицелий.

Зал замер в ожидании речи того за кем они собирались пойти на штурм дворца тирании. Люди ждали, когда их направят, прям в сердце деспотии, когда они её попрут и возьмут своё. Свои права и свободу.

Экран медленно засветился, и прозвучало приветствие, за которым и последовала неистовая и огненная речь. Она была обращена к тем, кто не прожил и половины жизни, чтобы давать свои оценки жизни, но юношеский максимализм, кипевший в юных душах, неистово кидал этих парней и девушек на передовую переворота, который изменит Рейх так, его мало кто узнает. Его речи были переполнены популизмом и помпезностью, на который и повелись неопытные юноши и девушки, считавшее, что в их руки вложили возможность изменения собственной жизни так, как они хотят.

Так Лорд–Магистрариус начал своё восхождение к власти, собрав все силы которые у него были в единый кулак. Революция началась.

Глава тридцать шестая. Момент надлома

Рим. Вечер. Несколькими минутами позже.

Солнце уже практически зашло за горизонт, хотя этого и не было видно. Небо над Римом приобрело более тёмные и грозные оттенки, будто готовилось, к долгой и страшной грозе, практически почернев. Все облака приобрели глубокий синюшно–свинцовый оттенок, словно с избытком налились тяжестью и грузностью, готовясь опустить их на землю.

Ветер становился всё более порывистым и жестоким, теряя свою свежесть и лёгкость, постепенно становясь вестником страшной бури, готовой захлестнуть улицы города. Ветер стал вымораживать каждого, кто соизволил выйти на улицу.

Город постепенно готовился отойти ко сну. Улочки всё также пребывали в полном спокойствии, которое могли нарушить лишь безумные завывания дикого и ледяного ветра или молитвы самых фанатичных сторонников Культа Государства, прерывисто доносившиеся через порывы ветра.

Люди всё также читали молитвы Империал Экклесиас, а священники проводили таинства во имя Бога и Рейха. «Монахи» зачитывались литаниями Культа Государства, неистово прославляя свой объект фанатичной ревности. Славный народ Рейха продолжал славить своего Канцлера.

Но этим вечером можно было несколько странностей, не характерных для Рейха. На улицах, слишком мало было комиссаров и храмовников. Полицейские патрули тоже стали немногочисленными и уже не попадались через каждые десять минут. Многие служители и чиновники Имперор Магистратос не перешли на «ночной режим», чтобы полностью проконтролировать переход всего города, от канализации до высотных зданий и небоскрёбов на ночь.

Но большинство чиновников, комиссаров, войск и множество других структур порожденных Департаментами Власти, которые были в Риме, сейчас собиралось у шпиля Лорд–Магистрариуса.

Эта башня, перейдя в ночь, стала светиться подобно тому, как сияет ёлка на новый год, окутанная десятками метров паутины ярких и красочных гирлянд. Его шпиль неистово сиял во тьме, золотом и светом он мог ослепить человека, который решится на него подолгу смотреть.

Возле этого постоянно шли какие–то копошения. Гулы множественных машин, переговоры роящихся людей, приказы солдат и вместо обычных молитвенных гимнов пелись песни, похожие на революционные призывы.

Здесь было много высокопоставленных людей, которые могли повлиять нисколько на весь Рейх, сколько на тот город, от которого всё государство зависит и думает как он. Весь Рейх зависел от того, что происходит в Риме. И те, кто сегодня здесь сейчас собрались и намеревались изменить Рейх по новым лекалам, которые так и веют идеалами свободы и ещё раз свободы и более ничем кроме неё.

К кабинету Лорд–Магистрариуса медленно подходили кардиналы, значимые служащие Трибунала, некоторые иерархи Культа Государства, представители Корпоративной Палаты и ещё множество представителей мелкой оппозиции, которая в страхе перед правосудием Канцлера волокла своё существование под пятой и нависшим молотом Рейха, ожидая, когда придёт этот спасительный момент.

В «палатах» шпиля Лорд–Магистрариуса было как нельзя светло, отчего начинали болеть глаза. Золотая отделка и драгоценные каменья ярко переливались на свету, источая чуть ли не мистическое свечение. Картины могли на долгие часы заворожить человека, который был предан искусству, и неотрывно приковать его взор, наполняя душу ощущениями тепла.