Он сидел недвижимо, не издавая не единого шороха или движение, стараясь не нарушить той хрупкой тишины, что тонкой пеленой стояла в его кабинете.
Лорд–Магистрариус глубоко задумался. Его раздумья были настолько глубоки, что он даже не услышал, как пару раз ему в дверь стучались. Но всё же когда в дверь стали колотить настолько, что создавалось впечатление, что её сейчас выбьют, Главный Лорд всё же позволил к себе зайти.
Медленно сойдя со своего трона, он тихо, буквально крадучись подошёл к окну. Он загадочно всмотрелся в город, который разрывал политический переворот.
Его взгляд отражал глубочайшее сосредоточение над собственными мыслями.
Душу Лорд–Магистрариуса буквально разрывали самые разные идеи, ведь от них зависит будущее.
С одной стороны, он был ярым ревнителем свободы. Еще, будучи заместителем первого начальника всей бюрократической машины Рейха, он наткнулся на одну книгу, запрещённую цензурой. Сначала, он сам хотел её сжечь, но чувство любопытства взяло верх. И он открыл её.
Перед ним мгновенно на пожелтевших страницах книги разверзнулся чудесный и яркий мирок, пышущий нерассказанной справедливостью. Этот мир наполнен такими вещами, что в Рейхе они бы стали самым настоящим чудом, которое могло только присниться человеку. И то, если он этот сон рассказал бы, то его бы уже к вечеру арестовали за неправильные мысли во снах.
И действительно, эта книга рассказывала о таких волшебных для этого мира вещах как независимый и единый парламент. В этом прекрасном мирке был описан справедливый суд, который руководствуется законом, а не «Гражданским Рейтингом» и верностью Рейху. Гражданское общество, которое там было описано, было некой манной небесной. Люди сами могли собой управлять, без железной руки государства и его неусыпного ока. Для Рейха это было полнейшим чудом. В книге рассказывалось ещё множество самых примечательных явлений, которые могли только быть и стали столь чужды для мрачной и железной действительности Рейха, что их никто даже бы и не понял.
Прочитав эту старую книгу, будущий Лорд–Магистрариус буквально заболел идеей освобождения Рейха и превращения его в новое цивилизованное государство.
Эта идея, она стала буквально ментальной чуме, разъедающей душу и разум мужчины. Она стала намного хуже безответной любви для романтика. Эта идея буквально выжигала в его душе дыры.
А потом был принят «Пакт Триады», когда между Рейхом, Свободной Либеральной Капиталистической Республикой и Директорией Коммун было заключено тайное соглашение, по которому страны во имя поддержания установившегося спокойствия тайно сотрудничали друг с другом в самых разных сферах. И после принятия этого пакта первый Канцлер вошёл в свою полную власть, которую только можно было иметь. Он стал ослепительно ярким солнцем диктатуры, что своим светом разгоняло любую повстанческую тьму и выжигало любую ересь со своей земли. Во время правления первого Канцлера, за все двадцать лет он утопил столько человек в крови, что все предыдущие диктаторы и тираны прошлого рядом с ним показались бы ангелами мира и любви. Он лишь за одну неправильно сказанную букву в его имени мог отправить на казнь самого человека, всю его семью и преподавателей, что плохо его учили. Этот консерватор запретил любые технологии, которые были схожи на человека или могли выполнить его основную работу. Он, яро верующий в Бога, был ревностным католиком и дал всю полноту власти в руки Империал Экклесиас, что бы они отыскивала и безжалостно наказывала тех, кого называли «извращенцами». В Рейхе установилась деспотия, помешанная на традиционных ценностях и стабильности.
И время правления первого Канцлера стало буквально терзанием души для молодого Лорд–Магистрариуса. Он не мог смотреть, как под железной пятой гибнут те, кто смели подумать иначе, как думает сам Канцлер. Эти двадцать лет стали безумным осознанием сводящих с ума истин для рассудка мужчины.
И именно в это время он дал клятву, что любой ценой достигнет своей цели. Он фанатично желал установить справедливое и демократическое правление, когда вместо тирании Канцлера будет мудрый и умный президент, а сосредоточение отраслевой диктатуры, вроде Департаментов Власти, которые обладали безграничной властью в своей сфере, сменится на свободный парламент. А вся власть будет иметь противодействие в виде народной оппозиции.
Он чаял тот момент, когда ему удастся шанс взять власть в руки, передать её людям и перекроить Рейх по-новому, свободному стилю.
Но с другой стороны, для построения нового общества, придётся сломать и старую мораль. А Лорд–Магистрариус знал, что значит «сломать мораль» и естественно осознавал, чем это может быть чревато.
Из его памяти ещё не мог выйти тот момент, когда он увидел «непризнанного деятеля культуры».
Его вид был смешон, и больше походил на наряд сумасшедшего. Его голос был противным и невыносимым, а слова и поведение горделиво, вкупе с заносчивостью. Но нисколько сам наряд этого глупца пугал Лорд–Магистрариуса. Мысли этого вольнодумца были намного хуже и ужаснее.