Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Но Великобритания не смогла ни понять Россию и то что в ней происходит, ни конвертировать свой потенциал мягкой силы в реальное политическое влияние. Вероятно, в 1916–1917 годах Великобритания сделала опасную ставку на устранение самодержавия во время или сразу после войны и установление в России конституционной монархии, при которой Дума будет под контролем пробританских сил из среды русской буржуазии. Они и подумать не могли, что итогом станет приход к власти большевиков, которые не только усилят антизападный вектор российской политики, но и немало поспособствуют потере Британией всех колоний, одна за одной. Но так случилось.

3.5. Австро-Венгрия. Вена

Начало ХХ века.

На всхолмленной равнине в среднем течении Дуная, у самого Венского леса — привольно раскинулся огромный город. Город этот — известен уже много сотен лет как один из передовых аванпостов на границе европейской цивилизации и мусульманской дикости, его дважды пытались взять штурмом османы — но те времена остались далеко позади. Османская империя заживо гниет и распадается, она погрязла в кровавых внутренних разборках, в ней правит совершенно безумный, опасный для всех султан, режим капитуляций для нее — как кандалы на ногах заключенного. Городу Вене больше ничего не угрожает, здесь решили даже срыть крепостные заграждения и устроить на их месте роскошный круговой проспект, шириной до шестидесяти метров.

Вена — столица огромной империи. Конечно огромной в европейском понимании, по сравнению с британской или российской империями — она так… середнячок. Но эта империя объединяет в себе два десятка европейских народов и народностей, простираясь от диких лесов Трансильвании и Галичины до средиземноморских пляжей. Империя кстати очень удобна — львовянин может выехать на поезде и уже на следующий день поражать своими стихами венских завсегдатаев в каком-нибудь кафе, а еще через день — ходить по изумительно чистому песку средиземноморского пляжа. Или отдыхать на галечном пляже Аббации, где отдыхает сам Император…

Хорошо, легко и беззаботно жилось в той старой Вене, и северяне-немцы смотрели довольно раздраженно и презрительно на нас, соседей по Дунаю, которые, вместо того чтобы быть "усердными" и придерживаться строгого порядка, жили на широкую ногу, любили поесть, радовались праздникам и театру, да к тому же писали отличную музыку. Вместо немецкого трудолюбия, которое в конце концов отравило и испакостило жизнь всем другим народам, вместо этого корыстного стремления опережать всех и вся, в Вене любили неспешно посидеть, обстоятельно поговорить и каждому — с несколько, быть может, небрежной обходительностью, но без всякой зависти — каждому дать свой шанс. "Живи и дай жить другим" — таков был всеобщий венский принцип, который сегодня кажется мне более гуманным, чем все категорические императивы, и он беспрепятственно пробивал себе дорогу повсюду.