Империя. Настоящее и будущее. Книга 3

Многоквартирные бараки, «человейники», должны перестать быть нормой русского жилья. В России должно быть категорически пресечено варварское отношение к исторической застройке. Снос зданий, построенных до 1917 года, должен быть полностью запрещен. Такие объекты могут только реконструироваться, причем с достаточно жестким контролем. Снос зданий, построенных до постановления 1955 года «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», может осуществляться только после решения архитектурной комиссии. А вот «завалы», оставленные в центрах русских городов от эпохи советского бетонного конструктивизма и дополненные нынешним безвкусным многоэтажным строительством, должны постепенно разбираться. При этом никогда не следует упускать возможности восстанавливать историческую застройку.

Городская и сельская среда России, особенно ее духовно и культурно значимых регионов, должна преобразиться таким образом, чтобы пребывание в ней доставляло радость и было связано с познанием своей истории, духа своей культуры, своей легенды. «У нас нет совсем мечты своей родины. И на голом месте выросла космополитическая мечтательность… – сокрушался Василий Розанов, – Учась в Симбирске – ничего о Свияге, о городе, о родных (тамошних) поэтах – Аксаковых, Карамзине, Языкове, о Волге – там уже прекрасной и великой. Учась в Костроме… ничего – о Ипатьевском монастыре. О чудотворном образе (местной) Феодоровской Божией Матери – ничего»[440].

Это отсутствие мечты о своей Родине – в еще большей степени ахиллесова пята современной России, что особенно остро выявили события 2020 года, когда запертые коронавирусом в границах страны граждане России просто не знали, куда поехать и где найти что-то интересное. Безусловно, гедонистический «туризм», культивируемый Западом как форма потребительской экономики, со временем должен уступить место более здоровому и увлекательному познанию своего Отечества. Историческая Россия должна быть мечтой, легендой, Китежем и в то же время доступной для созерцания, любования и освоения средой. И именно это единение с Родиной должно стать излюбленным отдыхом русских людей.

Особое внимание следует уделить монументальной политике памяти. М. Назаров пишет: «Проблема восстановления культуры очень наглядно концентрируется и в официальной символике: имена каких деятелей считаются достойными почитания и являются образцом жизни в виде памятников, названий улиц и городов»[441]. Ненормальной является ситуация, когда города России, с одной стороны, уставлены изваяниями организаторов и исполнителей красного террора против русского народа, их именами названы улицы и площади, а с другой стороны, до сих пор не восстановлены уничтоженные большевиками памятники создателям Российского государства, а самим городам и улицам не возвращены исторические названия. Стыдно, что в Москве нет достойных памятников великим князьям Владимиру Мономаху, Ивану Калите, и Ивану III, царям Ивану Грозному, Федору Иоанновичу и Алексею Михайловичу, императорам Николаю I и Александру III. «Пантеон» русских героев должен быть значительно расширен по сравнению с тем крайне узким списком, который был «реабилитирован» при Сталине.

Возрождение русской культуры должно произойти и в области кинематографа. Русское кино начало мощно развиваться при императоре Николае II, составляя серьезную конкуренцию американскому. Однако затем отечественная киноиндустрия была обречена на жалкое существование в крайне ограниченных пределах, задававшихся официальной культурной политикой советской власти, так как, в отличие от литературы, кинематографу требовалась серьезная господдержка. Тем самым возможности развития русского начала в кино были резко сужены.

И все-таки это русское начало присутствовало и доминировало как в историко-патриотическом кино 1930–1950-х годов, так и в советских мультипликационных сказках той же эпохи, сочетавших конкурирующую с Диснеем безупречность формы и глубокую национальность содержания. Отнюдь не случайно, что именно эти сказки, формировавшие мировоззрение советского ребенка, прекратили снимать с наступлением эпохи нового советского космополитизма при Хрущеве и его идеологе Куусинене.