Империя очень зла!

Вредной такая система наказания была потому, что никого не только не перевоспитывала, но и напротив, вела к укреплению в человеке уголовных традиций и понятий. В тюрьму он мог зайти просто осужденным подданным, но выходил из нее почти наверняка уголовником. То есть тюрьма получалась не исправительным учреждением, а своего рода «школой воровства, грабежа и разбоя». А опасность заключалась в том, что, если все оставить как есть, дальше будет хуже. Ведь критическая масса уголовного элемента продолжит только расти от года к году и на каком-то этапе может стать одним из важнейших компонентов революционных брожений. Революция – она ведь что? Правильно. Мутная водица, где пограбить можно – мое почтение.

Дополняла картину «справедливого наказания» каторга, на которой никто не работал. Не везде, конечно. Кое-какие каторги заставляли своих заключенных трудиться. Но то в Сибири и совсем чуть-чуть.

Так или иначе, но пятого июня Император уже собрал большое совещание, куда пригласил как ответственных лиц из министерства, так и общественных деятелей. Много человек получилось. Вот им-то Император и выложил свои соображения.

Пока он выступал – все молчали. Лишь изредка хмурились. О разгроме одной уголовной «малины» уже много слышали в столице. Так что психологически они были готовы к продолжению. Да и если говорить по чести, Император не говорил ничего такого, чему следовало бы возразить. Да, несправедливо. Да, несовременно. Да, не исправляет, а только сильнее портит. Ну и так далее. «Да» практически по каждому тезису. Хотя такая оценка и звучала жутковато.

Однако вместо того, чтобы поручить этим уважаемым господам долго и с интересом придумывать новую справедливую систему наказаний, Император просто озвучил, чего хочет получить.

Прежде всего он предложил исключить само понятие «политических» преступлений, сделав единый перечень для всех видов правонарушений. Но при этом выделив параграфы для преступлений против государя и империи, сделав наказания за них гораздо весомее. Для преступлений легкой тяжести он предложил установить наказание либо штрафом, либо общественными работами, его заменяющими. Сортиры там чистить публичные, свалки разбирать или еще чего делать по месту жительства. За средние и повторные «залеты» ввести уже исправительные работы в специальных исправительных лагерях на разный срок. Для тяжелых – к работам присовокупить еще и конфискацию имущества как личного, так и всей семьи в особо тяжких случаях.

А эти самые исправительные лагеря уже использовать для каких-нибудь общественно значимых тяжелых работ. Каналы там копать, железные дороги строить. Самым простым способом. Без оплаты. Просто за прокорм. И главное – формировать стройотряды без всякой самоорганизации, то есть под началом полицейского чина. Ну и сортировать осужденных по тяжести и срокам. Например, новичков в исправительных лагерях, попавшихся впервые и по не очень тяжелым статьям, выделять в отдельные подразделения и ставить на наиболее легкие и простые работы. Самых же неисправимых, а равно и «князей» преступного мира – «иванов», наоборот – на самые тяжелые и унизительные. Само собой, между этими полюсами имелась масса градаций, нацеленных на то, чтобы опытные уголовники не делились своим опытом и «понятиями» с новичками.

Остальные виды наказаний предлагалось упразднить, а имеющиеся приговоры пересмотреть под новые форматы наказаний, дабы привести все к единому образцу. Более того, никого больше за Урал не ссылать. Эти земли нужно осваивать, а мрачная слава каторжных мест во многом подобному мешает.

– Но это же русские люди! – воскликнул кто-то из зала, потрясенный суровостью новой «исправительной» системы.

– Русские? – удивился Император. – Русским является только тот, кто служит интересам империи. Тот же, кто как паразит, грызет империю изнутри, русским быть не может. Это вошь! Глист! Паразит!

– Ваше… Ваше Императорское Величество! – воскликнул пораженный собеседник в полной тишине. – Но как же это?

– А что вам не нравится? Вы не знаете этимологию слова «русский»? Вижу, что не знаете. Слово «русский» происходит от русь, что, в свою очередь, идет от руотси – финской вариации старого скандинавского слова, обозначающего гребцов. То есть команду драккара. Это был своего рода кеннинг, метафорический образ, сохраненный в современном языке через термин «команда» или оборот «свои люди». Иными словами, русич-русский – это тот, кто в команде своего ярла… князя… царя… Императора, наконец. Это тот, благодаря кому корабль империи бежит по волнам вперед, в будущее. И верует ли он в православие, говорит ли по-русски – неважно. Цвет кожи, разрез глаз и происхождение также не имеют ровным счетом никакого значения. Главное, что он в команде империи…

Как несложно догадаться, уже вечером вся столица обсуждала слова Императора. И не столько в отношении новой системы наказаний, сколько трактовку слова «русский». Она вызвала как бы не больший резонанс и общественную реакцию.