Империя права

Студенты-юристы, читающие его мнение сегодня, по большей части относятся с презрением к такому способу истолкования статута на основе текста; они говорят, что это пример механической юриспруденции. Но в аргументации судьи Грея не было ничего механического. Многое можно сказать (и кое-что он и сказал) о таком методе истолкования статута, по крайней мере, в случае статута завещаний. Завещатели должны знать, как будут обращаться с их завещаниями, когда их уже нет в живых, чтобы дать новые инструкции. Возможно, дедушка Элмера предпочел бы, чтобы его собственность перешла Гонерилье и Регане, в случае если внук его отравит, но, возможно, и нет: он мог думать, что Элмер, даже запятнанный убийством, все же лучший объект для его щедрости, чем дочери. В долгосрочной перспективе для судей может быть более благоразумно гарантировать завещателям, что статут завещаний будет интерпретироваться так называемым буквальным образом, чтобы завещатели могли делать любые распоряжения, какие хотят, будучи уверенными, что они будут исполнены, какими бы забавными они ни были. Кроме того, если Элмер лишится наследства именно потому, что он убийца, то это еще одно наказание за его преступление, помимо тюремного заключения. Важный принцип юстиции состоит в том, чтобы наказание за то или иное преступление было установлено заранее законодательным органом и не увеличивалось судьями после того, как преступление совершено. Все это (и более) может быть сказано относительно теории судьи Грея о том, как читать статут завещаний.

Однако судья Эрл, выразивший мнение большинства, использовал отличную от этого теорию законодательства, теорию, наделявшую интенции законодателей существенным влиянием на реальный статут. «Обычный канон истолкования, – писал Эрл, – заключается в следующем: то, что есть в интенции создателей статута, в той же мере есть в статуте, как если бы было в его букве; и того, что есть в букве статута, нет в нем, если этого нет в интенции его создателей^»13. (Отметим, как он полагается на различие между текстом, который он называет «буквой» статута, и реальным статутом, который он называет «самим» статутом.) По его мнению, было бы абсурдно полагать, что законодатели Нью-Йорка, введшие в действие статут завещаний, имели намерения, чтобы убийцы наследовали; по этой причине принятый ими настоящий статут не имеет таких последствий.

Нужна некоторая осторожность при формулировании того, что судья Эрл имел в виду, говоря о роли интенций в интерпретации статутов. Он не имел в виду, что статут не может иметь последствий, не предусмотренных законодателями. Это явно было бы слишком сильно в качестве общего правила: ни один законодатель не может предусмотреть все последствия любого статута, за который он голосует. Законодатели Нью-Йорка не могли предполагать, что люди будут завещать компьютеры, но было бы абсурдным заключить из этого, что статут не охватывает таких завещаний. Он также не имел в виду только то, что статут не может содержать ничего из того, что законодатели не хотели, чтобы он содержал. Последнее кажется более правдоподобным, но также слишком слабо применительно к делу Элмера. Представляется вероятным, что законодатели Нью-Йорка вообще не подумали об убийцах. Они не намечали того, чтобы убийцы наследовали, но также они не имели в виду, что они не должны наследовать. У них не было никаких действенных намерений ни за, ни против. Эрл полагался на принцип, который можно назвать промежуточным между этими слишком сильным и слишком слабым принципами: он имел в виду, что статут не имеет никаких следствий, которые законодатели отвергли бы, если бы подумали о них¹⁴.

Судья Эрл полагался не только на свой принцип интенций законодателей; его теория законодательства содержала и иной релевантный принцип. Он утверждал, что статуты должны интерпретироваться на основе текста не в исторической изоляции, но на фоне того, что он называл общими принципами права: он имел в виду, что судьи должны интерпретировать статут так, чтобы приблизить его, насколько это возможно, к принципам справедливости, предполагаемым в других частях права. Он предложил для этого два обоснования. Во-первых, разумно полагать, что законодатели имеют общее и расплывчатое намерение уважать традиционные принципы справедливости, если только они ясно не обозначат противоположное. Во-вторых, так как статут представляет часть большей интеллектуальной системы, права в целом, он должен истолковываться так, чтобы делать эту бoльшую систему согласованной в отношении принципов. Эрл утверждал, что право во всех других своих частях уважает принцип, согласно которому никто не должен извлекать выгоду из собственного преступления, поэтому статут завещаний должен быть прочитан так, чтобы лишать наследства того, кто для получения его совершил убийство.