Империя Русь

Застучали выстрелы с редутов. Тридцать два легких орудия обрушили на вражескую пехоту буквально шквал крупных картечин размером со сливу. Такие «подарки» при попадании нередко пробивали насквозь двух-трех бойцов, неплохо вгрызаясь в боевые порядки.

Вместе с «Саламандрами» первые залпы прозвучали и от стрелков, впервые в мире применивших ручное огнестрельное оружие вполне современного типа. Да, гладкие стволы и кремневый батарейный замок. Но компрессионная пуля даже в этом случае позволяла уверенно «накидывать люлей» на двести, а то и триста метров по плотным порядкам пехоты.

Стрелки били не очень часто, выдавая по паре выстрелов в минуту. Что не умаляло их эффективности – ведь одновременно во фронт работала почти тысяча таких «карамультуков». Оформляя бледным видом бешеную скорострельность «Саламандр», которые благодаря унитарному картузному заряжанию «жгли» по шесть выстрелов каждую минуту.

Вновь отработали «Единороги», подняв фонтаны земли, вперемешку с человеческими телами.

Бух! Бух! Бух!

Ахнули взрывы. И пехота врага побежала, не выдержав столь губительных потерь и психологического надрыва. В пороховом дыму, сносимом с русских редутов легким ветерком в сторону поля.

Сигизмунд с Владиславом напряженно, плотно сжав губы, наблюдали за своими людьми, беспорядочно отступавшими к лагерю.

– И что будем делать? – наконец не выдержал король Польши и Литвы. – Сам видишь – в лоб не взять, с боков и тыла не подойти – вон какие буераки. Боюсь, что в новую атаку людей не скоро получится отправить. Хорошо хоть сам не атакует.

– Куда ему, – фыркнул Сигизмунд.

– Если бы сейчас в спину бегущим ударили вон те всадники, что стоят за укреплениями, я не знаю, чем бы это все могло закончиться.

– Он не любит, когда его людей убивают. А раз так – не рискнет полезть в такую суровую мясорубку. Наша же кавалерия цела и стоит в полном порядке. Да и часть пехоты готова встретить даже его хваленых кирасиров. Там будет все очень непросто.

– Может быть, – пожал плечами Владислав. – А может, и нет. Но не суть. Главное, что нам дальше делать-то? Отступать, как раньше и задумывали?

– Почему отступать? – удивился Сигизмунд.

– Как почему? Ясно же, что мы не можем взять натиском эти валы.

– Есть у меня одна задумка… – произнес Император Священной Римской Империи и расплылся в улыбке. Очень уж заманчиво выглядел разгром армии Дмитрия в самом начале кампании.

Весь оставшийся день прошел очень тихо.

Через полчаса после отступления противника в поле перед редутами вышли отряды тыловых частей. Они провели окончательную зачистку пространства. То есть добивали раненых, проводили сбор трофеев, подсчет и погребение убитых. Для чего, как оказалось, и вырыты рвы по обоим флангам от лагеря. Этакое комплексное решение – и препятствие, и большая братская могила, куда трупы вывозили на повозках. Ну, чтобы быстрее и проще.

– Не понимаю, – произнес, вздохнув, легат 2-го московского легиона. – И чего они весь день делали? Могли бы предпринять новую атаку. Хотя бы в обход с фланга. Те же рвы не являются непреодолимым препятствием. Это и ежу понятно, если взглянуть. Удар с двух флангов по направлению к лагерю вполне мог вынудить нас контратаковать, выйдя из редутов. Ну и ударить в этот момент в лоб. Людей у них хватает.

– Чего ты горячишься? – повел бровью командир смоленского легиона. – У них люди, скорее всего, просто отказываются идти в бой. Может, утром мы их и не увидим. Отступят.

– Ага, – усмехнулся легат 1-го московского легиона. – Отойдут, выманивая нас из редутов.

– Давайте подождем утра, – подвел черту Дмитрий. – Мы ведь ничего не потеряем от этого? А гадать – плохое занятие. Если и второй день будет затишье – отправим бойцов СИБ за «языком». Может быть, нас окружают, отрезая от Смоленска, и нам пора этих решительно атаковать, стремясь если не уничтожить, так рассеять. А потом обращать свой взор на вторую армию. По последним сведениям, она шла на Киев, но чем черт не шутит?

С этой позицией все в целом согласились.

Однако выспаться им никто не дал.

Сигизмунд в полной мере оценил кошмарную губительность артиллерийского огня и решил прибегнуть к одному-единственному, на его взгляд, варианту. Атаке ночью. Ведь ночью из пушек не прицелишься. Да и стрелки не эффективны, ибо не видно, куда стрелять.

Да, никакого управления и порядка. Но у него оставалось больше двадцати восьми тысяч строевых. Беспорядочной толпой навалятся и сомнут. Какие бы чудесные ни были латы, но у него просто в голове не укладывалось, что можно устоять перед давлением такого численного превосходства.

– Пошли! – тихо произнес Император Священной Римской Империи, до рези в глазах вглядываясь в огни там, на другой стороне поля. Да, в темноте пушки не навести. Но… но… но…

Феодальные роты, оставив все стрелковое вооружение, выступили только с тем, что подходило для «собачьей свалки». Довольно многочисленные лучники так и вообще шли с ножами или дубинками. Выступили все.