Империя: Спартанец

И Тарас волей-неволей пропитывался этими идеями своей новой родины. Получалось, что вся знакомая ему стратегия войн будущего, предполагавшая иногда тактическое отступление, для спартанцев не имела пока никого значения. У них была своя, очень простая стратегия: не отступать.

Продвигаясь все ближе к Спарте, столице грозного для соседей и богатого, как он полагал, государства, Тарас тем не менее не замечал вокруг шикарных дворцов и особняков местной знати, хотя дорога шла явно через чьи-то имения. Лишь изредка попадались простые дома из камня. Они по большей части прятались за холмами, и Тарас не мог как следует их разглядеть. Но и того, что было видно с дороги, хватало, чтобы понять — все эти люди жили без лишней роскоши.

«Наверное, — продолжал себя убеждать Тарас, вышагивая по каменным плитам, — здесь обитают не самые богатые». Хотя внутренний голос подсказывал ему, что земля вокруг столицы во все времена была самой желанной и дорогой. И все-таки здесь, в Спарте, все было как-то иначе. Не так, как у людей.

— Ну прощай, — остановился у развилки дорог Механид, кивнув в сторону холма, за которым виднелось очередное имение, — ты прибыл. А мне еще не один десяток стадий отшагать надо, пока увижу отца с матерью. Увидимся завтра в лагере.

И, не дожидаясь ответа, он бодро зашагал дальше на север по дороге, которая спускалась вниз, пропадая в кипарисовой роще.

— Вот значит, где мой дом родной, — пробормотал Тарас, не решаясь сразу подняться в гору, также поросшую кипарисами, и провожая взглядом быстро уменьшавшуюся фигуру Механида, — итак, надо все хорошенько вспомнить. Отца зовут Поликарх. Раз он местный геронт, значит, ему уже за шестьдесят. Мать умерла. Есть ли братья и сестры, понятия не имею. В общем, надо быть начеку.

Постояв еще пару минут на самом солнцепеке, Тарас не выдержал и, отогнав мысль о побеге, стал подниматься вверх. «Черт с ним, — решил он, вновь ступая босыми ступнями на сельскую тропу, усыпанную острыми камнями, — если не бежать отсюда немедленно, пора легализоваться. А перед смертью не надышишься».

Преодолев метров сто довольно крутого подъема, он вновь оказался на небольшой дороге, которая примыкала к кипарисовой роще. От края холма в глубину тянулось желто-черное поле, разделенное дорогой. На его левой, желтой половине, колосились хлеба, за ними виднелся небольшой огород, а правая была недавно вспахана. На поле, изнывая от жары, — солнце уже прошло зенит и начало свое движение к горизонту, — работали илоты в набедренных повязках: пятеро мужчин и три женщины. Большая часть из них занимались уборкой хлеба, остальные собирали поспевшие овощи. Увидев их, Тарас немного напрягся, вспоминая недавние события у храма Посейдона и в Мессении, но заставил себя шагать вперед, к усадьбе — группе из трех или пяти строений, в которые упиралась дорога.

«Не нападут же они на меня в самом деле, — решил он, поправляя гиматий на плече и прибавляя шаг, — да и в лицо-то, наверное, не узнают. Неизвестно, когда они „меня“ в последний раз видели».

Однако он ошибся. Стоило Тарасу поравняться с илотами, как они стали работать гораздо медленней и провожали его взглядом до тех пор, пока он не подошел к главному дому усадьбы. Илоты смотрели на него так, как и следовало, — как на господина.

Оказавшись у порога дома, он замер в нерешительности. Это было прямоугольное строение с двускатной крышей, внутри которого могло поместиться от силы три-четыре комнаты небольшого размера. Стены усадьбы были изготовлены из какого-то странного серого материала, словно бетон перемешали с камнями, но зато расписаны затейливой вязью, похожей на волны. Вязь шла понизу и поверху, там, где под самой крышей виднелись небольшие проемы, выполнявшие, вероятно, роль окон, поскольку никаких других окон Тарас на фасаде здания не разглядел.

Никаких статуй богов или искусно сделанных ваз в рост человека, призванных услаждать глаз, он тоже не заметил. Единственным «излишеством» была медная табличка с каким-то рисунком, вмурованная справа от входа, и небольшой навес над ним, опиравшийся на две колонны. Он же служил балконом с оградой по краю, куда со второго этажа, прямо из-под крыши, выходила дверь, точнее проем в стене, занавешенный куском светлой материи.

Дальше за домом виднелось четыре плоских каменных здания разных размеров, скорее всего хозяйственные постройки. Рядом стояли несколько хибар из земли, небольших деревьев и веток — знакомые уже Тарасу жилища илотов, а за ними еще одно поле, на котором паслись овцы.

— Добро пожаловать, господин Гисандр, — раздался вдруг голос.

Тарас вздрогнул. Пока он, задрав голову, рассматривал дом и другие постройки, прямо перед ним между колоннами возник человек в сером хитоне. Это был мужчина лет сорока пяти, невысокий, с натруженными руками, кучерявыми светлыми волосами и хитрецой во взгляде.

— Я Панорм, из свободных периеков, — услужливо напомнил мужчина, склонившись в поклоне, — недостойный слуга вашего отца и ваш.

Он помолчал, но, поскольку Тарас тоже молчал, продолжил свою вступительную речь.