Империя страха

Оказавшись перед дверью номера, девушка уже хотела постучать, когда явственно различи­ла приглушенный шум какой-то возни и том­ные, протяжные вздохи, перемежаемые тихими всхлипываниями.

То же самое услышали и мужчины. Положив правую ладонь на плечо спутницы, Антон под­нес к губам указательный палец и торопливо увлек ее в глубь коридора. Оказавшись на доста­точном, чтобы их не могли расслышать в номе­ре, расстоянии, он спросил:

— С кем она живет?

— Одна, — шепотом ответила Нина, подчер­кивая всем своим видом, что удивлена не мень­ше его.

— Клиента она могла привести к себе? — продолжал допытываться майор. — Кто вообще может там быть?

Нина ненадолго задумалась — высокий по­катый лоб, покрытый толстым слоем космети­ки, резко перечеркнули стрелки глубоких мор­щин, а в глазах читалась откровенная растерян­ность. Наконец она произнесла:

— Лелька обычно не любит водить к себе клиентов. — Голос ее звучал тихо и несколько пришибленно. —- Может, это менты из отделе­ния? Они, зная о нашей профессии, любят вре­мя от времени заглянуть на огонек, или, как са­ми говорят, — отсос экспромтом...

— Ясно, — заключил Лямзин и, не давая со­беседнице опомниться, жестко приказал: — Раз­девайся!

— Зачем? — искренне удивилась она. Считая лишним какие-либо пояснения,

майор собственноручно задрал ей подол юбки, предварительно расстегнув куртку, и вцепился мертвой хваткой б эластичную ткань блестящих колготок, повторив:

 —Раздевайся.

Ничего не понимая, Нина сняла с себя кол­готки и в нерешительности замерла, прикоснув­шись тонкими пальчиками к резинке ажурных трусов.

Но Антон уже решительно зашагал прочь, унося с собой добытый грофей, лишь вполголо­са бросив:

— Забудь сразу все, что ты увидишь, — и тогда будешь жить долго и весело.

Подойдя к товарищам, Лямзин достал из кармана перочинный ножик и разрезал предмет женского туалета на три части. Таким образом в его руках появились импровизированные маски.

— Надевайте, — тоном, не терпящим возра­жений, распорядился он.

Чижов торопливо выполнил приказ, а Гвоз­дик неожиданно заартачился:

— Ты что, в натуре, я бабский секель на го­лову не надену, — шепотом процедил он, шарах­нувшись от «маски», как черт от ладана, — меня братва не поймет — это же косяк стопроцент­ный.

Не вдаваясь в подробности, майор коротко бросил:

— Там могут быть мусора. Ты же не хочешь, чтобы твою вывеску сфотографировали?

— Я думаю, братва тебя поймет, — вставил слово Чижов, чья улыбка осталась скрытой под тонким слоем блестящего нейлона.

Нехотя приняв из рук комитетчика «маску» для необходимой маскировки, Дегтярев натянул ее на голову, предварительно вывернув наизнанку.

Лямзин достал из-за пояса пистолет и отошел на метр от двери, приготовившись к реши­тельному броску.

Когда спутники проделали то же самое, Антон с громким выдохом бросился на дверь, буквально снеся ее с петель. Троица ворвалась в тесный номер, наведя стволы на развалившихся на кровати братков. Какое-то время те пялились на непонятно откуда взявшихся мужчин, даже не пытаясь скрыть охватившего их страха.

Первым пришел в себя Змей — выбросив вперед левую руку, он молниеносно привлек к себе голую блондинку, прижав к ее горлу тонкое лезвие выкидного ножа. Закрываясь ею, как щитом, он нагловато процедил:

— Только подойдите, и я перережу этой кур­ве глотку!

Несколько секунд «гости» раздумывали, не зная, как поступить. Однако быстрее всех в си­туации разобрался Гвоздик; сделав шаг навстре­чу противнику, он заговорил — дерзко, зло и не­преклонно, процеживая фразы, как муку сквозь тонкое сито:

— Давай, рванина, мочкани эту курицу, а потом подумай о своей жопе. Нам за нее уже от­стегнули башли, поэтому работу будем считать сделанной. — Неожиданно его тон стал при­творно-обиженным: — Только вот не знаю, как втереть пахану, что это не я, а какой-то банабак зеленый отработал за меня мою кровную «ка­пусту». Поэтому придется рвать твой пердильник на фашистский крест, — вор, вскинув ствол, прочертил в воздухе замысловатую фигуру, долж­ную означать свастику. И затем добавил, кивнув на здоровенного детину: — Этого жлоба тоже придется спустить под лед.

Змей опешил от такого признания, поэтому выглядел уже не так решительно, как еще секун­ду тому назад, — рука, сжимавшая нож, безволь­но повисла.

Чижов, казалось, только этого и ждал: бро­сившись вперед всем телом, как вратарь фут­больной команды, отбивающий в полете мяч, он собственным корпусом сбил блондинку на пол, заняв ее место.

И в эту же секунду холодный блеск остро от­точенной стали полоснул каскадера по плечу, распоров несколько слоев ткани, сквозь кото­рую проступило мутное, багрово-алое пятно со­чащейся крови.

 Змей, поняв, что просчитался, готовился на­нести решающий удар, целя в открывшуюся часть шеи Иваныча. Его рука взметнулась высо­ко вверх, разгоняясь для мощного, проникаю­щего броска — казалось, еще секунда, и острие вопьется в живую плоть, как зубы ненасытного вампира.