Империя. Тихоокеанская война

Это известие, конечно, не оставило причин, которые могли бы задержать моих родителей на Корфу. Как мне потом сказали, отец был изумлен, а потом взбешен, даже более, чем в те дни семнадцатого года, когда предатели Гинденбург и Людендорф отстранили его от реальной власти. Его жена кайзерина Августа-Виктория не могла поддержать его в этот час. Она сама была поражена горем. Недавно утешаемой мамой Милене Петровне уже самой выпало стать для неё утешительницей. А вот Анастасия Николаевна смогла направить в деятельное русло гнев отца. Она даже просила по телеграфу свою племянницу Марию, императрицу Ромейскую, срочно выделить дирижабль, понимая, что иначе мои родители могут не выдержать долгой дороги пароходом и поездом. Но вечер перечеркнул образовавшуюся спешку.

Отец отодвигал от себя горе кипучей деятельностью. Мама же переживала за сына и внука не в силах вырвать себя из слёз. В семь часов вечера её сердце не выдержало, и она внезапно скончалась на балконе своего дома в Корфу. Отец, увидев это, сразу обмяк, и только собранность Станы не дала ему немедля последовать за почившей супругой.

Стана взяла на себя весь груз организации поездки и утешения отца. Следующим днем, после того как с Августой-Викторией простились жители Корфу, она начала свой последний путь домой. В 12:15 новая императорская яхта «Гогенцоллерн», крейсировавшая у острова, понесла по волнам Адриатики германскую императрицу. С Корфу доносились звуки колоколов: прощальный поклон! Яхта бежала на полных двадцати двух узлах в вольный город Бакар. Там уже ждал похоронный поезд, который должен была перевезти тело моей матери в Германию – три тёмно-зелёных вагона старого австрийского императорского поезда. Начался двухдневный путь в Берлин через в итальянский Флаум и далее славянскую Крайну.

Великий князь Сергей Лейхтенбергский с супругой Еленой Греческой встретили печальный кортеж в своей столице Любляне, воздав вместе со своими подданными, среди которых много немцев, искрение почести почившей императрице.

Траурный поезд медленно шёл в Германию, огибая и прорезая Альпы. Здания вокзалов были увешаны еловыми ветками, флаги были приспущены на всем пути от первой германской станции Цилле в Штирии. Эти земли недавно вернулись в единую Германию, но народ успел полюбить свою императрицу. Великий герцог Штирийский Иоганн Георг Асканий на первой же остановке присоединился к траурному поезду, а уже в Вене поддерживать моего отца в пути стал и правивший там троюродный дядя Вильгельм Гогенцоллерн-Зигмаринген.

Мы встретили прощальный поезд мамы в Линце. У гроба собрались скорбящие: мои братья Вильгельм и Оскар, золовка Адельгейда, мой муж, князь Фюрстенберг, оберст-маршал моего отца генерал фон Гонтард, барон фон Шпицемберг, советник кабинета моей матери, фрейлина Клэр фон Герсдорф, графиня Келлер и граф Ранцау.

У станции Пассау поезд пересёк границу Баварии и остановился. Траурные флаги. Всё утопало в цветах. На сколько хватало взгляда, станцию и пути окружали скорбящие жители. Бургомистр принёс моим братьям свои соболезнования. Он возложил лавровый венок с прикрепленным на нем терновым венцом и надписью: «Незабытой матери народа, нашей любимой императрице». Несли венки за венками. Какая-то женщина сунула еловую ветку в руку моего брата Оскара. Она хотела попросить его положить её ко гробу, но не могла вымолвить и слова, слезы текли по её лицу. Наконец она смогла произнести: «Это для нашей Матери».

Здесь, на старой границе, началось путешествие, которое Германия видела один лишь раз. Страна надела траур. «Императрица едет!» – кричали всюду при появлении поезда. Вновь извлечённые чёрно-бело-красные и чёрно-белые флаги из более счастливых времён были окружены черной каймой. Они сопровождали поезд от станции к станции.

От Цилле до Потсдама звуки церковных колоколов возвещали возвращение покойной императрицы. И от границы до места её последнего пристанища по всему пути стеной стояли сотни тысяч людей. Где бы ни останавливался поезд и в тех бесчисленных селениях, которые он проезжал без остановки, тысячи людей в траурных одеждах ждали его, чтобы попрощаться. Пели детские хоры, играли военные оркестры. На поезд долго не могли поднять все бесчисленные венки, которые несли, чтобы возложить на гроб. В сельской местности народ выходил к железнодорожной насыпи, по которой двигалась траурная процессия. Крестьяне вставали на колени и, опустив головы, произносили молитвы. Церкви, в которых служили заупокойные мессы, были переполнены. Весь народ оплакивал свою любимую государыню.

С тусклым рассветом поезд прибыл на станцию Вильдпарк близ Потсдама. Там ждали члены нашей семьи, в том числе мои братья Эйтель Фриц и Август Вильгельм, и все, кто был лично близок с моей мамой. Один за другим они подходили ко гробу, у которого мои братья Вильгельм и Оскар, моя золовка Адельгейда и три придворные дамы несли почётный караул.