Империя тишины

Гхен повернулся на бок и заметил мою руку. Казалось, он пережевывал мысли, буквально пробовал на зуб, словно опасаясь наткнуться на хрящи, затем ухватился за мою ладонь и встал на ноги.

– Невероятно, Адр, какой ты быстрый.

Я изобразил тень фамильной усмешки Марло:

– Зови меня «ваше величество», старик.

Мне нужно было стать либреттистом, сочинять пьесы, как моя мать. Здоровяк отреагировал в точности так, как я представлял, как я рассчитывал. Мне нужно было стать артистом. Стать… кем-нибудь еще, только не тем, кем я стал. Солдатом? Волшебником? Исследователем, как Симеон Красный?

Поначалу показалось, что Гхен думает только о том, чтобы ударить меня. Но потом эмоции схлынули, провалившись глубоко внутрь или скрывшись за облаками, и дикая ухмылка скользнула по его грубому лицу. Он рассмеялся, но не так, как я, а громко и открыто. Угрозы Паллино забылись, рассеялись в одно мгновение.

– За работу, живо! – взревел Гхен, хлопнув меня по плечу. – Парень прав. Нам нужно убивать тех трусов в хороших доспехах, а не друг друга!

Нерешительный смех послышался в рядах новичков, пересилив молчание ветеранов. Гхен отошел в сторону, Сиран направилась за ним, чтобы поговорить с глазу на глаз.

Я нагнулся, кряхтя, и поднял свой шлем за широкий выступ, закрывающий шею. Погнутый и поцарапанный, он выглядел древним, почти средневековым, хотя и повторял очертания тех шлемов, что носили имперские легионеры. Только на моем не было забрала из бесшовной белой стали, лишь височные пластины болтались в петлях. Разумеется, он был не выкован, а изготовлен штамповкой в оружейной колизея. Для прочности сталь пронизывали карбоновые нити – тоньше любого волоса.

Я нацепил шлем и слегка постучал мечом Хлысту по голени:

– Давай займемся работой ног.

– Мне нужно тренироваться, – простонал Хлыст, уставившись на свои сапоги.

– Да, – согласился я и оглянулся на Гхена и Сиран, что-то объяснявших троим зеленым новичкам.

Сиран подобрала длинное копье – учебное, без встроенного плазмомета – и стояла, опираясь на него. Сейчас, когда я смотрел на нее слева и не видел разрезанной правой ноздри, что-то в ее чертах, высоких скулах и прищуренных глазах натолкнуло меня на мысль о королевской крови. Она была совсем не похожа на Кэт. Воспоминание испортило мне настроение, и я прикусил язык, чтобы отвлечься.

– Да, Хлыст, нам всем нужно тренироваться, поэтому мы здесь. У нас в запасе одна неделя.

Он покачал головой, рыжие волосы рассыпались по лицу: он забыл свой шлем в казарме, когда мы собирались на учебном дворе.

– Этого не хватит, Адр. Не хватит.

Сжав губы в немом согласии, я снова шлепнул его по плечу и шагнул в сторону, потом развернулся в низкой стойке, согнув ноги и выпрямив спину. Земля и император, снова держать в руке меч! Я и не думал, что так соскучился по этому ощущению. Кровь все еще бурлила во мне, отчетливо стуча в голове, словно парадный барабан. Какой бы короткой ни вышла моя схватка с Гхеном, это был настоящий поединок, а не драка в переулке.

Я сдержал усмешку и солгал:

– Конечно же, хватит. Целая неделя, Хлыст. Ты можешь многому научиться за это время. Вот смотри: одна нога впереди, держи спину прямой – из-за этого ты и раскрываешься. Наклоняешься вперед. Понятно?

Изобразив его ошибку в преувеличенном виде, я потерял равновесие настолько, что упал на колено, совершенно открытый для удара. Затем повторил движение уже правильно, старательно держа спину.

– А теперь ты. Покажи, на что ты способен.

Глава 35 Достойные люди

Я не спал. Не мог уснуть. Только вспотел. Не такая уж редкая вещь в этом жарком мире, если бы пот не был таким же холодным, как и кровь в моих жилах. Остальные мирмидонцы забылись беспокойным сном, а я вышел в коридор, где вдоль бетонных стен, крепких и слишком тесных, тускло мерцали светильники. Прокрадываясь к выходу, я не сразу обратил внимание на то, что не только моя койка была пуста. Не одного меня мучила бессонница.

Ночью мир меняется, и гипогей тоже выглядел совсем другим. Днем здесь кипела жизнь, кричали люди, ревели чудовища.

«Призраки – это просто ночное эхо того, что мы должны были увидеть днем, когда нас терзали угрызения совести», – подумал я.

Колизей располагался над уровнем моря. Его большая часть: дормиторий, клетки для животных и подвалы гипогея были в буквальном смысле подземельями. Но Боросево отличался тем, что его возвели на заболоченном атолле. С каменных стен капала вода, ручейки конденсированного пара собирались в металлических трубах работающей на полную мощность системы охлаждения и на запотевших окнах. Полукруглый потолок нависал над головой так низко, что я мог провести пальцами по гладкому камню и провел. Долго бродил я по коридорам, и сердце прыгало в груди как никогда прежде. Так, наверное, должен чувствовать себя заключенный вечером накануне казни, умоляя приора или лорда о помиловании, – и теперь это чувство мне слишком хорошо знакомо.