Империя тишины

Девушка не спешила откликаться, и брат взял с тарелки вишенку и запустил в нее. Анаис вскрикнула и подняла очки.

– Адриан меня нарисовал! – гордо объявил он.

Его сестра поднялась с ленивой медлительностью, раздражение на ее прелестном лице сменилось удивлением и восторгом.

– Ах, это просто великолепно!

Она сверкнула геометрически безупречными зубами и склонилась над столом, вознаграждая наблюдателя картиной, открывающейся под верхним краем ее блузки. Покраснев, я отвел взгляд, а Анаис уселась в кресло рядом с братом.

– Не могли бы вы теперь нарисовать меня?

– Мы должны говорить по-джаддиански, миледи, – ехидно напомнил я и вставил карандаш в дешевую пластиковую точилку, выданную мне охраной графских детей взамен отобранного перочинного ножа.

Анаис надула губы и сложила руки чуть ниже груди.

– Ах да, правильно. – Она покачалась на задних ножках кресла. – Мне показалось, вы говорили о Колоссо.

– Говорили! – воскликнул Дориан и постучал пальцами по блокноту, размазав мягкие карандашные штрихи. – Поэтому он и нарисовал меня мирмидонцем.

Он повторил сестре мой рассказ о поединке с Амарей из Миры, в котором я обездвижил ее костюм, постепенно выводя его из строя мелкими разрезами.

Когда Дориан закончил, Анаис одобрительно захлопала и спросила:

– Вы не собираетесь вернуться?

– Alla… Колоссо? – перепросил я.

«На Колоссо?»

Я не знал, как называется по-джаддиански Колоссо и есть ли у них вообще такое слово.

– Да! – просияла Анаис. – Вы могли бы вернуться туда гладиатором! Это совершенно безопасно!

– Ни в коем случае!

Я вцепился в подлокотники кресла, чтобы не вскочить. Несправедливые обвинения Валки опять зазвучали в моей голове: «Скажите, мессир Гибсон, вам нравится убивать рабов для развлечения своих хозяев?» Я отвел взгляд вниз и в сторону:

– У меня много друзей среди мирмидонцев, ваша милость.

Лицо Дориана разочарованно вытянулось, а Анаис сказала:

– Что ж, долго это, конечно, не продлится…

Она не сразу поняла смысл своих же слов, и когда до нее все-таки дошло, ее смуглое лицо слегка позеленело.

– Простите, – пробормотала она, опустив глаза.

Палатин Адриан Марло почувствовал бы себя оскорбленным. Адриан Гибсон не мог позволить себе такую роскошь.

– Благодарю вас, миледи, за то, что вы понимаете мое положение.

Строго говоря, я не мог даже признать, что мне нанесено оскорбление. Она сама словно бы испугалась собственных извинений.

– Простите, ваша милость. Мнение доктора Ондерры об играх несколько… повлияло на меня.

– Доктора Ондерры, – повторила Анаис. – Стоит ли говорить об этой тавросианке? Она скоро уедет.

Я внутренне напрягся и перевернул лист блокнота, чтобы скрыть свое состояние. Скоро уедет? Конечно же, в Калагах. Исключительно мощные эмешские приливы прекратятся, и тогда из глубин моря появятся залы и пещеры развалин. Валка приехала в город только для того, чтобы поработать с умандхами, с пользой потратить период межсезонья. Как только можно будет продолжить дело всей ее жизни, она снова отправится туда.

В мои раздумья ворвался голос Дориана:

– Ее мнение об играх? У них в Демархии совсем не сражаются?

Мои губы дернулись, и я с трудом сдержал недовольство – точного ответа на этот вопрос у меня не было. Я не сомневался, что у них существуют какие-то состязания, но понятия не имел, в какой форме они проводятся.

– Просто не думаю, что у них есть настоящие Колоссо, ваша милость. Может быть, лучше спросить об этом у доктора?

– Они слишком заняты тем, что поклоняются своим машинам, – усмехнулась Анаис, перегнулась через стол и опустила подбородок на руки.

Какое-то время я изучал ее лицо, держа наготове заново отточенный карандаш. Затем принялся за работу.

– На Тавросе не поклоняются машинам.

– Все равно они еретики. – Девушка покачала головой, по-прежнему лежавшей на руках.

Я начал прорисовывать контуры ее лица.

– Не понимаю, как отец ее терпит, – добавила она.

Я скривил губы, припомнив, с какой очевидной дружелюбностью она представляла мне доктора. В наивном недоумении я задумался над этой переменой, не понимая своей роли в ней.

– Ты же знаешь, сестра, что ее экспедицию спонсирует сэр Эломас Редгрейв. Калагах – это всего лишь старые катакомбы. Почему бы не позволить внепланетнице покопаться там? Чем это может нам навредить?

– Просто она мне не нравится. Гиллиам говорит, что она ведьма и отдала себя во власть машинам, – Анаис вздрогнула, – что она уже больше не человек.

Сын графа почесал иссиня-черные волосы. От лорда Лютора ему достались высокие скулы и словно бы прищуренные глаза, хотя они каким-то образом создавали впечатление искренности, а вовсе не недоверия. Казалось, он постоянно чему-то удивляется.

– Гиллиам – священник. Он и должен так говорить. Готов согласиться, что жители Демархии странные, но в докторе нет ничего нечеловеческого. Если честно, я считаю, что она просто великолепна. Вы согласны, Адриан?

Моя рука дрогнула, и я чуть не выронил карандаш.

– Что? – Я посмотрел ему прямо в глаза. – О да.

Я не стал добавлять, что за последнюю неделю провел пару вечеров в ее обществе, обсуждая умандхов и необычные места, которые она посетила.