Империя тюрков. Великая цивилизация

Но положение Темура еще не совсем упрочилось. Он должен был быть уверенным, во-первых, в том, что племенные вожди не вернут утраченного положения, а во-вторых, что новая знать не получит той политической власти, которую он отобрал у правителей племен. В обществе с такой политической структурой и активностью, как в улусе Чагатай, это была очень нелегкая задача. Для поддержания нового порядка Темур использовал тот же способ, что и для его создания: войну.

Темур помнил слова Пророка Мухаммеда, что мир может быть видом войны, а сама война построена на хитрости, обмане. В этом Мухаммед солидарен с классиком китайской стратегии, знаменитым Сунь-цзы. Вот почему сила должна находиться в «узде разума». По определению арабского мыслителя аль-Маварди, «храбрый убьет десятерых, хитрый – уничтожит все войско». В арабском «Поучении владыкам» рекомендуется силе предпочитать хитрость, воевать лишь тогда, когда иного выхода нет, не растрачивать в боях «армию – опору государства». Сам Темур напоминает, что «благоразумие завоевывает царства, не поддающиеся мечу», а потому «не должно прибегать к силе там, где требуется разумная политика». Но поскольку вовсе обойтись без войны вряд ли возможно, войну в политике и боевые действия на войне следует сводить к минимуму.

Громкие победы Темура базировались на разведывательно-диверсионной инфильтрации и парадоксальных маневрах, которые были делом не чисто военным, а предметом геополитики. Геополитика Темура – это высшая метастратегия, одновременно и военная, и гражданская и потому в полном смысле слова – интегративная. В этой метастратегии применяются любые мыслимые средства, а различие между миром и войной чаще всего не прослеживается.

Что главное в геополитике или высшей метастратегии Темура? То, что в ней нет ставки на силу, которую он, однако, умел продемонстрировать виртуозно и сколь угодно устрашающе. Известно, что победа – понятие не физическое, а психологическое, подчинение воли противника, захват инициативы. До сих пор по достоинству не оценена мысль Темура, что жалок правитель, чей духовный авторитет слабее его кнута. Сам Темур, по его признанию, старался устранять таких горе-правителей, чьи государства служили рассадниками смут и хаоса на всем досягаемом пространстве Евразийского континента. Причем добиться этого ему удавалось заведомо легче не силой, а умом и умением: он использовал заветные желания, устремления и побуждения противника, не регулируемые в должной мере «уздой разума».

По мнению Темура, государство для общего блага обязано богатеть, армия – служить ему надежной опорой.

Темур подкрепил свой новый порядок не созданием новой структуры, а постоянными маневрами и перемещениями, наподобие тех, которые он практиковал внутри улуса. Главное, чтобы это движение оставалось под его контролем. Он добился этого благодаря завоеваниям, и история его карьеры в качестве неограниченного властителя улуса – это почти нескончаемые военные действия в чужих странах. Походы представляли ему много политических выгод. Во-первых, покорение чужих земель давало занятие, отличное от опасной политики, и богатства, которые заменяли политические награды, ради которых в тот период велась вся военная деятельность в улусе. Кроме богатой добычи, война поставляла новых воинов, которых ставили под начало его сторонников, и новые должности в растущей армии и администрации.

Каким же образом он сумел внушить безграничную преданность к себе? Он не был для них мессией, не внушал им чувство патриотизма или фанатизма, тем не менее воины преданно служили ему, терпели ради него тяготы, шли на смерть и подчинялись дисциплине, не менее строгой, чем при Чингисхане. Должно быть, Темур излучал какую-то почти гипнотическую силу.

В его армии каждого уважали только за отвагу и за поступки, независимо от расы, вероисповедания или знатности. Для солдат Темур был единственным судьей, на которого ничто не могло повлиять, когда требовалось кого-то наказать или наградить. Он всегда был вместе с ними в сражениях, делил военные тяготы и заботился о них. Когда болезнь ослабила его, солдаты носили Темура на носилках в бой и по ледяным или обжигаемым солнцем дорогам Азии. В его армии монгол находился рядом с иранцем, бывший горожанин – рядом с тюрком-кочевником, мусульманин – с язычником, христианиннесторианец – с буддистом. Это была настоящая Вавилонская башня, объединенная только волей Великого эмира.

Элитные войска имели хорошее вооружение: конический шлем с наносником и затыльником, короткая кольчуга или кираса, нагрудник, круглый щит, сабля, кинжал, палица, легкое копье, лук и колчан со стрелами. Лошадей тоже защищала прочная попона, похожая на китайскую. Благодаря постоянной тренировке, эти всадники прекрасно стреляли из лука и были лихими рубаками в рукопашном бою.