Империя. Цинхай (СИ)

Резко поднявшись, Сандо быстро оказался в ванной, включив воду, умывшись, смыв с живота сперму, после чего уставился в зеркало над раковиной. Он не имеет права лишать невинности Николь, пока жив призрак другой, а он никогда не оставит его. Он слишком сильно любил. Он слишком однолюб, чтобы смириться и жить дальше, как ни в чём не бывало, с новой. Что ж это за сердце у него такое, если смерть прервёт любовь, которую он испытывал? Пусть даже это сердце едва не рассекли напополам. Вода из крана продолжала течь, к ней присоединялись капли, капающие с мокрого лица Сандо. Ему хотелось бы, чтобы этот поток унёс воспоминания, чувства, чёрную печаль, его самого, всё, что мешало ему безропотно служить долгу золотого и не реагировать на мешающиеся побочные явления. Одно из них возникло рядом, сунув руку под струю воды. Взгляд его опустился на отражение Николь в зеркале. Понявшая, что что-то случилось в душе воина, она молчала, поджав губы, и смотрела на свои пальцы под прозрачной водой. Сандо глядел на неё минуту, две, пять. Они не меняли положений, голые, немые, среди белизны и яркого света ванной комнаты. Губы Николь дрогнули, но она, в отличие от обычного своего поведения, не сорвалась, а всё так же без слов стояла, пока по её щеке не потекла одинокая слеза. Не зная, что именно стряслось внутри Сандо, она ощутила, как далёк от неё он стал, каким до сих пор не её он продолжает быть. Раскаиваясь, что невольно причинил боль своим ностальгическим рывком, мужчина выключил воду, повернув рычажок и, отвернувшись от зеркала, обнял Николь, прижав к себе.

- Прости, - не уточняя, в чём его вина, сказал Сандо.

- Если тебе не хорошо со мной, - на грани выдержки промолвила девушка, - то уходи и больше не возвращайся. Я уеду в Синьцзян, потому что не вынесу быть рядом, но не с тобой. Я вообще без тебя больше ничего не вынесу. Ни есть, ни спать, ни дышать.

- Я никуда не уйду, Николь, - поцеловал её сверху в макушку Сандо, погладив подрагивающее от прохлады плечико. Босые ноги стояли на кафеле и подмерзали. – Я обещал, поэтому буду с тобой, пока тебе самой не станет достаточно. Я уйду, когда ты мне укажешь на дверь, не раньше.

- Так, тебе было нехорошо?

- Мне было слишком хорошо, Ники, - назвал он её так, как называли её в семье, те, кто её любил и относился к ней с заботой и нежностью. Девушка даже подняла удивленные глаза. Он улыбнулся. – Иногда, когда очень хорошо, бывает плохо, как от лишнего алкоголя бывает похмелье, так и после оргазма иногда бывает отходняк… И вообще, чего ты тут стоишь на холодном полу, а? Что хочешь себе отморозить, почки или яичники?

- На что мне яичники, ты всё равно бесплодный, - вытерла она влажные глаза, успокаиваясь.

- Дура ты китайская, - устало выдохнул Сандо и, подняв её на руки, понёс в постель.

***

Эдисон Чен отбыл в неизвестном направлении, что напрягло многих. С другой стороны, без него с его ордой телохранителей стало тише и просторнее. Во дворце, можно было так сказать, остались одни свои. Дни потекли размеренно, без происшествий. Где-то через неделю после Эдисона уехал и Хангён, попрощавшись со всеми и в коем-то веке поставив в известность хозяев о своём перемещении. Из-за отсутствия этих двух братьев погрустнели Виктория и Джессика. Фэй, хотя и была близка с Эдисоном, не отличалась способностью унывать, как истинная христианка принимающая уныние за смертный грех, а потому всегда доброжелательная, улыбчивая и на подъёме.

Дами пыталась приглядываться к своей китайской подруге, но не находила, к чему придраться. Ничего подозрительного. О седьмом сыне и матери Джексона по-прежнему никакой информации не имелось, и рассказывать Дракону было не о чем. К счастью для его сестры, он и не звонил ей, будто забыв о её существовании. Близился август, вскоре должен был быть его день рождения, неужели он ждёт, что Дами первая позвонит по этому случаю? А позвонить-то в любом случае придётся, нельзя же не поздравить единственного брата? Будет ли он как-либо отмечать этот день? Дами помнила последний день рождения Джиёна, который он отметил вместе с семьёй, лет восемь назад, до того, как стал главой сингапурской мафии. С тех пор он оттуда почти не высовывается, и как проходят его «нерабочие» будни, сестре неведомо. Наверняка рядом будет этот омерзительный Дэсон, давний товарищ брата Сынхён, излишне увлёкшийся наркотиками и алкоголем. Наверняка снимут десяток стриптизёрш и проституток. Чем ещё себя развлекать наркобаронам, торговцам людьми, убийцам и коррупционерам? Не в филармонию же идти.