Империя туч

Он собирает газетные вырезки с описаниями военных эксцессов сыновей. В их отборе он руководствуется заголовками, рисунками и фотографиями, поскольку газетного шрифта уже не в состоянии прочесть.

Кийоко проводит этот зимний день, переводя ему с трех языков журнальные хроники приватной войны небесных братьев. Китай, Тибет, Левант, Средиземное море, Иберия, Галлия, Рейн, Карпаты, североевропейские равнины – Эзав пытается убить Якуба, Якуб пытается убить Эзава.

"Н-дааа, меня ждет весьма серьезный разговор с ними".

Что сталось с доктором О Хо Кий? Или это здоровье так сильно подвело доктора О Хо Кий? Нет. Он все больше хромает, но перемещается все так же своими силами, только все сильнее опираясь на трость; слепнет, но еще не ослеп; полысел, борода поседела; но он вовсе не беспомощный старец. Получил ли он от супруги окончательное письмо-прощание? Чем более крупными буквами они пишут друг другу, тем большая надежность голоса сердца. Оба влюбились в романтической ностальгии непрожитого супружества. Они написали его себе – вот оно у них и имеется. Винит ли себя доктор О Хо Кий за результаты войны, ведомой с помощью предоставленных им орудий? Нет. Похоже, он гордится тем, что создал.

Что сталось с доктором О Хо Кий? Голос Кийоко ое слушает, опустив веки, как раньше слушал фонограф. И только в моментах между предложениями, раздраженный слишком долгим молчанием, он иногда зыркает на Кийоко над стеклами очков – выдавая тот самый отбирающий власть над мыслями и телом страх, который Кийоко отметила в глазах господина Рейко.

По Вратам Туманов и по заснеженному склону над Вратами проскальзывают длинные тени Кораблей Духа. Они приплывают и уплывают. Кружат. Туча стервятников над вкусной падалью.

Ежеминутно швартуются и отдают швартовы, поднимаясь над землей, Соколы. Очень Важные Персоны в костюмах, мехах и котелках входят и выходят из новых зданий компании, висящих в пяти ярдах над землей и закрепленных цепями, забетонированными в породу.

"Однажды, Кийоко, все дома в Стране Богов, будут возводиться на фундаментах tetsu tamasi. Никакое землетрясение не повалит их. Никакие цунами не смоют".

Прямая железнодорожная линия соединяет Три Долины с Саппоро, расстраиваемым по-американски, в соответствии с тщательными планами ойятои гайкокудзинов, привезенных из США еще Куродой Кийотакой. Сейчас Саппоро перестраивают заново: на стали tetsu tamasi.

Перестраивают и Три Долины. Ряды шалашей и бараков на северных склонах превратились в настоящий рабочий городок. Здесь ставят тучеломы, похожие на крылья захороненных в лаве драконов, чтобы защищать поселок от того чтобы его заливали ункаи.

Глубже, во Второй Долине, вкопались с металлургическими предприятиями номер три и четыре в систему подгорных пещер. "Он вгрызается в самое чрево вулкана". Доктор О Хо Кий говорит о руководстве Верфи почему-то в третьем лице.

В ее сорока семи бамбуковых чашах к холодному Солнцу проклевываются новые корпуса hakutetsu tamasi. Строится новый ряд лесов-цветов верфи. Лес выстреливающих в небо доко постепенно заслоняет заснеженную природу южных склонов.

Доктор О Хо Кий узнает профили Кораблей в затмениях Солнца: когда Корабли проходят парадом на фоне солнечного диска. "Стрекоза! Ну что за идиот придумал! На двоих человек, сплошной скелет, а привода – сколько силы мышц. Они же убьются".

Убиваются. Казармы, по причине близости Врат Туманов, перестроили в госпиталь для моряков Неба. Уже смеркается, когда Кийоко замечает капитана Томоэ – сопровождающего поход санитаров с носилками. На носилках крутятся и плачут от боль молоденькие солдатики в тяжелых самурайских доспехах, с неоднократно переломанными конечностями, в основном – ногами.

Только это не доспехи. Полностью выполненные из Железа Духа, по образцу демонических и звериных панцирей мечников эпохи Эдо, они убавляют вес вместо того, чтобы его прибавлять. В полном таком снаряжении человек поднимается в синеву, словно воздушный шар. Рядовых только что сформированного Корпуса Пехоты Неба тренируют десантировать со спрятавшихся в тучах Гусениц и Китов. Они спадают сотнями, сжимая в руках свинцовый балласт, и вся штука здесь заключается в постепенном выпускании балласта, чтобы стремление падения было нивелировано противовесом tetsu tamasi перед самой высадкой на землю.

Хлопотами капитана Тамаэ являются не те, что отпустили балласт слишком поздно, но те, которые сделали это слишком рано. "Их вздымает на такие высоты, что задыхаются от недостатка воздуха – а потом влага воздуха обмерзает из ледяной скорлупой – которая вновь добавляет им веса, так что они падают – ниже, ниже, где нагреваются, лед тает, они теряют в весе – снова поднимаются ввысь – и до тех пор, пока птицы не объедят мяса настолько, что труп распадется и выскользнет между гейстовыми пластинами".

Они разговаривают под звездами, обмываемый розовым отсветом молодого электричества госпиталя. На затоптанном солдатскими сапогами краешке ничейной грязи и снега.