Империя включает форсаж

— А то ты не знаешь, про что бывают боевики — кровь, стрельба, поножовщина. Герой Гибсона — полицейский со сложной судьбой, у него только что умерла любимая жена, поэтому он хочет самоубиться и ищет любой повод для этого. Ему в напарники дают пожилого полицейского, афроамериканца, ну и понеслось — убийства, самоубийства, наркодилеры, мафия, работа под прикрытием и всё такое. Шикарный фильм на выходе будет, отвечаю.

— А как у вас вообще эти съёмки происходят?

— Да ничего интересного в этом нет, сплошная тягомотина. Бывает, что и по 6–7 дублей одного и того же снимаем, то режиссёру не нравится, то погода не та, то реквизит не подвезли, то у героев грим поплыл. Попробуй-ка сам продать одному и тому же покупателю Тойоту-Камри семь раз подряд…

— Это будет сложновато, — согласился Ник. — А Барбару Стрейзанд ты видел? А Пола Ньюмана?

— Не только видел, но и разговаривал не один раз, — гордо отвечал я, — Ньюман прикольный чувак, всё время шутит, простой-простой, как сибирский валенок. А вот Стрейзанд зазвездилась, на кривой кобыле не подъедешь, чуть что, так орать начинает.

— Ну ладно, что-то мы заболтались — как насчёт матча-реванша в картишки? — предложил Ник, поглядев на часы.

— Я за, а ты как, дорогая? — спросил я у Инны.

Дорогая тоже была не против, и мы переместились к ближайшему карточному столу, на этот раз, в виде разнообразия, выбрали блэк-джек. Я на ходу пояснил правила для Инны.

— Это просто «Очко», играла наверно в такую игру на Автозаводе? Значит в курсе почти всех правил… есть маленькие отличия — здесь надо обыгрывать не соседей, а дилера, это раз. Если у тебя и у дилера по 21, то объявляется ничья, а не как у нас там. Сразу сдаются по 2 карты, потом можно добирать, но у дилера открытая карта только одна, вторая перевернутая, это для поддержания интриги. Если тебе нужна ещё одна карта, говоришь hit me, если не нужна, то enough. Если у тебя получилось больше 21, все деньги загребает дилер, если меньше, сравнивает со своими. Всё вроде бы в общих чертах — вперёд и с песней, — скомандовал я Инне, и она смело уселась за карточный стол, а мы с Ником рядом.

Опять сработало правило новичка — и я, и Инна сразу же три раза кряду обыграли дилера, карта шла изумительная. А вот Нику не повезло все эти три раза. Он пропустил пару кругов, а потом как-то на глазах помрачнел и сказал, что выйдет покурить. Пока ещё борьба с курением не набрала своих оборотов, но в зале это дело было уже запрещено.

Инна между тем раскраснелась и повеселела, возле неё уже лежали фишки на добрых пять тысяч баксов, а карта ей всё шла и шла. Я же спустил всё, что выиграл, оставшись при своих.

— Я тоже пойду выйду, — сказал я Инне, — что-то жарковато тут становится. Не скучай, я быстро.

И я вышел в туалетную комнату, она же и комната для курения, таких помещений по периметру здесь было штук пять-шесть поставлено. Сделал свои дела, помыл руки в раковине (бесит меня эта их привычка наливать полную раковину, заткнув слив пробкой, и плескаться потом в этой грязной воде), поправил причёску в зеркале и двинулся обратно, но тут боковым зрением увидел вдруг что-то нештатное на полу самой дальней кабинки… ботинок там лежал аккуратно под дверью этой кабинки. Развернулся, подошёл поближе — точно, ботинок, красивый, чуть ли не крокодиловой кожи. Открыл дверь кабинки и увидел Ника — тот сидел, прислонившись к боковой стенке, а на пиджаке с левой стороны у него расплывалось большое кровавое пятно…

Я тут же закрыл дверь и ускоренным шагом вернулся в зал, где Инна тем временем продолжала обчищать казино, рядом с ней валялась уже небольшая горка фишек уже тысяч на десять.

— У нас проблема, дорогая, — сказал я ей, плюхаясь на соседний стул, — серьёзная.

— Опять ты во что-то вляпался, дорогой? — отвечала она, внимательно посмотрев мне в глаза. — Вот не можешь ты совсем без этого. Надеюсь, хотя бы никого не убили?

— Зря надеешься, — буркнул я, — убили.

— Дай угадаю… — она посмотрела на дилера, потом в окно и продолжила, — наверно нашего собеседника, менеджера из автосалона.

— Угадала с первого раза, — ответил я, — он в сортире лежит с простреленной грудью.

— И что теперь делать будем? Тихо смоемся? — предложила она.

— Не получится, к сожалению, — ответил я, — тут кругом камеры понаставлены, секьюрити их прокрутят и всё поймут очень быстро. И тогда своим бегством мы только усугубим свою вину.

— Сдаваться пойдёшь? — догадалась она.

— Точно. Показания тебе всё равно придётся дать, но, надеюсь, это ненадолго. А потом иди к Аллочке, а я тут по обстоятельствам играть буду…

И я пошёл сдаваться. Секьюрити долго искать не надо было, они тут через десять метров маячили в зале, все в чёрных-пречёрных костюмах, ладно ещё, что не в чёрных очках.

— Экскьюз ми, — сказал я ближайшему, — у меня есть одно сообщение для вашего босса.

Я решил сразу уже к старшему зайти, всё равно эти шестёрки в зале ничего не решают.

— Что за сообщение? — насторожился охранник.

— Это я расскажу только твоему начальству, — упёрся я.