Империя зла

От неожиданности Серафина не почувствовала боли и не сделала ни малейшего движения, чтобы вырваться. Из глубокой раны чуть пониже плеча побежала алая струйка крови. Людоед смотрел на нее тяжелым взглядом и медленно жевал. Все вокруг стояли с непроницаемыми лицами...

Проглотив то, что жевал, он указал на дверь.

- Отведите ее в курятник. Пока...

И Серафину снова повели.

Ошеломленная всем тем, что только что увидела, услышала и испытала, она двигалась, как во сне, и наверно, упала бы, если б ее не держали. Вряд ли она замечала что-либо вокруг. Ее конвоиры остановились в коридоре - навстречу шли еще трое парней.

Вдруг Серафина вздрогнула и уставилась на одного из встречных. Что это? Кто это? Не обманывают ли ее собственные глаза? Ведь это же Мики. Не пленник, под конвоем сопровождаемый к боссу, а равный среди равных, свой среди этих бандитов в кожанках. Не может быть! Серафина удивлялась, протирала глаза - видение не исчезало. Это и в самом деле был Мики. Увидев Серафину, он вздрогнул, как под током, и лицо его стала заливать смертельная бледность.

Все это продолжалось одно мгновение, Серафину повели дальше, и Мики остался позади.

На этот раз ее вели недолго, но все время куда-то вниз по лестнице. И она увидела, что такое "курятник" Бармалея. Это был длинный ряд камер в три яруса, и в каждой камере сидело по человеку. Серафину подняли, запихнули в пустую ячейку во втором ярусе. Тут только она осознала весь ужас своего положения. Ноги, наконец, отказали ей, и она опустилась на пол клетки.

Долго ли, мало ли она сидела - из состояния оцепенения ее вывел шум по-соседству. Кто-то вопил так, словно его резали. Слышались матерная ругань и звуки ударов. Серафина бросилась к передней решетке и выглянула в коридор.

Двое мужчин вытащили из нижней камеры третьего и куда-то волокли его. Несчастный душераздирающе кричал и упирался ногами. Серафина видела его перекошенное ужасом лицо. Это был высокий полный мужчина лет тридцати, из тех, что зовутся респектабельными. Его лицо исказилось в немыслимой гримасе, вопли, многократно усиленные эхом, оглушили Серафину. К нему присоединились и другие узники камер. Серафина зажала уши и отвернулась. Мужчину потащили в дальний конец коридора, вопли его постепенно затихали. Но не скоро еще успокоился курятник. Пленники кричали, трясли решетки, но в подвале уже не было никого из тюремщиков, и поэтому никто не мешал несчастным без толку звать на помощь.

Пленниками заполнили лишь нижний ярус камер, на втором этаже занятыми оказались всего несколько ячей, а третий этаж вообще пустовал. Насколько могла разглядеть Серафина, число пленников составляли, в основном, молодые женщины и дети. Крики и плач не смолкали ни на минуту. Серафина на мгновение забыла о своей страшной участи. Мерзавцы! Подлецы! Ей хотелось бить, крушить все вокруг, разнести на мелкие кусочки стены и решетки. Она бросилась к задней стене и принялась колотить в нее ногами и кулаками, чтобы как-то дать выход своему отчаянию.

- Эй, ты, лбом стенку не прошибешь!

Серафина обернулась. В открытое решетчатое окошко пожилой дядька в синем комбинезоне просунул банку консервов и кружку с водой, положил большой ломоть хлеба.

- Вот, ведено тебе передать. Ешь.

Серафина взглянула - на полу стояла банка со знакомой надписью "Мясные консервы - свинина".

- Мерзавцы! Людоеды! - отчаянно закричала она, вскакивая на ноги и больно ударяясь головой в потолок.

Схватив банку, запустила ею в спину уходящему по коридору тюремщику и, упав на пол, горько зарыдала. На этот раз в голове мысль оформилась четкая и определенная: "Все конец!"

Два дня сидела Серафина в железной клетке на хлебе и воде. Консервы в банках, которые ей упорно приносили, она так же упорно без лишних слов выбрасывала прочь. За эти дни она насмотрелась таких ужасов, что куда там консервы из мертвечины и чудовища доктора Косицкого. Здесь был так называемый "курятник", в котором содержалась пойманная наверху дичь, предназначенная на стол людоеду. Каждый день, а то и два раза на дню, приходили двое-трое слуг Бармалея и вытаскивали очередную жертву. Это сопровождалось душераздирающими криками и стонами, да и в остальные часы в этом страшном коридоре было не тихо от горестных стенаний обреченных на смерть людей.

На третий день пришли за Серафиной. Она молча выбралась из клетки. Медленно поднималась по лестнице. Вот и знакомый холя - ей снова дали на ноги шлепанцы. Проходя мимо огромного зеркала, Серафина бросила на себя мимолетный взгляд - и поразилась. Она даже попыталась стряхнуть что-то со своей головы - ей показалось, что дорогой где-то испачкалась в побелке. Но - увы! - седина белой пудрой запорошила лоб и виски.

...Бармалей сидел в том же кресле, отдуваясь после сытного обеда, на столике перед ним стояла бутылка виски и лежала пачка сигарет "Мальборо". Телохранители опять стояли за его спиной. Но, кроме того, тут находился еще один пленник со скованными цепью ногами и руками. В следующий момент Серафине понадобилось все ее мужество - пленник обернулся, и она едва не упала.