IMPERIUM

Он вошёл в широкую овальную аудиторию, размером с кинотеатр, и узорчатыми матовыми стенами, оранжевой и жёлтой расцветки. Окно сбоку располагалось по форме гигантской молнии, на которой проецировался вид зелёной не скошенной лужайки, а ясное голубое небо выглядело слишком не естественным, но Джеймс уже не помнит, как выглядит ясное небо, и словно знает, как его различить. На тёмном потолочном пространстве, где гулко шумели вентиляционные шахты, красовались ромбовидные люстры и софиты, ярко освещая полную сотрудниками – из разных отделов – аудиторию. Примерно двести человек входило в штат отдела редакции, за которую отвечал Стэнли. У Джеймса было в подчинении около пятидесяти человек. И это лишь малая доля сотрудников. «The American Daily» стала очень авторитетной компанией в мегаполисе, имея в подчинении абсолютно всю прессу. Владельцы выкупили все фирмы в столице, связанные со средствами массовой информации, и таким образом убрали конкуренцию. Перестала существовать и свободная журналистика, на ряду с законом об ограничениях свободы слова. Теперь вещательные мегакорпорации – «Times», «CGN», и «The American Daily» – превратились в государственную монополию.

Журналистский труд для Джеймса был особым ремеслом, и лишившись его, он потерял в некоторой степени себя. Восстановившись после автокатастрофы, работа журналиста открылась для него совершенно случайно; сидя в кафе и попивая капучино, к нему подсел мужчина лет тридцати, в гавайской рубашке и галстуке, совсем не подходящем к этому сумасшедшему стилю, и словно зная, что Джеймс находится в поисках работы, предложил ему стажировку на журналистскую должность. Он согласился не думая, но когда вернувшись домой, к нему пришло осознание о вероятно будущей профессии, и о которой он слыхал мельком. В первый день стажировки, в новостную фирму «The News», дела шли хорошо, работа стала для него любимым делом, и с энтузиазмом он снимал репортажи, писал статьи и нарабатывал писательский навык. Всё шло хорошо, но не всегда хорошее длиться долго, не правда ли?

Джеймс вышел на трибуну, приглушил свет и включил проектор, на котором отобразился логотип компании.

–Здравствуйте, уважаемые коллеги! – он слегка постучал по микрофону – Всем меня слышно? Прекрасно. Начну пожалуй, так сказать без прелюдий, к основному донесению информации. Наш директор редакции считает, что вы плохо справляетесь со своей работой. Я думаю, что он не прав. Вы работаете хорошо – даже отлично, и нет никакого смысла здесь вам что-то объяснять. Многие работают здесь из-за интереса к своей работе, как и я. И вы прекрасно видите, как работает эта информационная кухня. Скажу честно, она работает плохо. У нас нет прав на свободную журналистику, мы печатаем новости по шаблону, и знаем, что сто процентов новостей – ложь и пропаганда. Когда я работал в фирме «The News», у нас не было ограничений. И когда я вижу тотальный контроль на новости и СМИ, меня это раздражает. А вас?

Вдруг, высокий мужчина в белой рубашке поднял руку.

–Я не понимаю, к чему вы ведёте.

–Вас это не беспокоит?

–Совсем нет. Я делаю свою работу, и меня, как и всех здесь, всё устраивает.

–Не говорите за всех.

–И с чего вы взяли, что мы публикуем ложь?!

–Вы бываете в городе?

–Да.

–И вас не смущает та лживая реальность, о которой вы пишете здесь, и какая реальность есть там – настоящая? Это ведь два разных понятия.

–Мистер Бейкер, мне кажется, что мы попусту теряем время. Давайте поговорим о более важных вещах!

Но Джеймс лишь покраснел от стыда. Его одновременно взяло зло на себя, что он поднял эту тему. Но он думал, что получит совсем другую реакцию. А пока он стоял в глубоком молчании, на него пристально смотрели сотрудники, у которых в глазах отражалось свечение проектора.

–Ладно. Можете быть свободны. – Люди медленно выходили из аудитории, и возмущались.

В дверях аудитории стоял Стэнли, и по его недовольной кривой роже было ясно, что сейчас начнётся.

–Джеймс! В мой кабинет! Живо!

Джеймс шёл следом по длинному коридору, где располагались кабинеты отдела. Он смотрел вниз, на шерстяной персидский ковёр, ведущий куда-то в бесконечность, словно язык Василиска поглощал его в свой желудок, где одновременно обитал кабинет Стэнли. Синхронные постукивания каблуками туфель усиливался, превращаясь в тяжёлые удары молотом по наковальне. Стэнли шёл впереди и Джеймс кинул взгляд на заправленную рубашку в брюки, толстый кожаный ремень из крокодиловой кожи, который был слишком затянут, вывалив по бокам жировые складки на спине. В голове промелькнула мысль, но он её сразу откинул.