Империус (ЛП)

Лицо Кролла оставалось неуверенным.

- Неважно, я полагаю, - протянул он наконец. – Не то чтобы у тебя был шанс вернуть ее. Заковать его.

И тут поднялся шум.

Словно бы эти слова стали своего рода катализатором, словно дребезг металла наручников, висящих на руке Макгира, когда он шагнул вперед, сделал происходящее реальным для находящихся в зале. Ученики повскакивали с мест с громкими криками, яростно протестуя или же, в случае Драко Малфоя и других слизеринцев, радуясь. Только своевременное вмешательство Минервы Макгонагл и Хагрида помешало Гарри броситься к дверям. Как только наручники застегнулись на его запястьях, Римус услышал, как Гарри крикнул: «Мы вытащим вас, профессор Люпин, мы вытащим вас!», увидел, как тот вырывается из рук Хагрида. Кролл снова улыбнулся, когда каждый оперативник взялся за цепь от наручников, и трижды коснулся ее своей палочкой.

Большой зал исчез, лица растворились, шум сменился тишиной, когда невидимый крючок поддел его за пупок, и Римус понял, что наручники также являлись порталом, ведущим в институт. Мгновение спустя он снова вернулся в реальный мир.

Оглядевшись, он увидел серые пустые стены без окон, крепкую металлическую дверь, выходящую в пустой же коридор, полный таких же дверей. Он знал это место.

Это были камеры института.

Камеры на уровне шесть.

В поле зрения Римуса попало лицо Кролла с отвратительной улыбкой.

- Что ж, профессор Люпин, - проговорил он. – Добро пожаловать домой.

========== Глава 26. Изоляция. ==========

Тишина.

Неподвижность.

Четыре неизменных стены.

Сколько времени прошло с тех пор, как Кролл, уголки губ которого наконец-то достигли мочек ушей, захлопнул тяжелую дверь и отбыл, посмеиваясь и оставляя за собой только звенящую тишину? Как долго он уже сидит, бездумно глядя на серую стену, в которой не было даже окна, чтобы отмечать смену дня и ночи? Как долго закусывает губу от боли в руке, натертой браслетом, надетым до ухода Кролла? Сколько времени пройдет, прежде чем выгравированные на нем слова – «резидент 142: особо опасен» – врежутся в его разум?

Римус не знал ответов на эти вопросы.

Все, что он знал – это то, что минуло несколько часов, потому что зов луны в его крови становился все сильнее с каждым мгновением. А он еще не получил последнюю дозу волчьего противоядия.

«Я в Институте бешенства на милости пожирателей смерти и поднимающейся полной луны. А ведь они хотели, чтобы я оказался здесь. Они давно этого хотели. И я до сих пор не знаю зачем».

В отсутствии какой-либо внешней стимуляции его разум принялся перебирать возможные причины. Будет ли он поцелован и сделан частью безликого легиона послушных бешеных рабов? Спустят ли его, лишив самоконтроля, даруемого волчьим противоядием, на невинную жертву? Он знал, что ценен – учитель Хогвартса, союзник Дамблдора и непокорный оборотень – может быть, из него сделают образцовый пример? Его поимка стала публичной демонстрацией могущества Волдеморта, свидетельствуя, что даже старший член Ордена Феникса склонил колени перед его волей.

Или, может, цель этого пожирателя смерти все та же, что была и в случае с Каином: сделать его бешеным, послушным приспешником хаоса, который с радостью выболтает все секреты Ордена и погубит друзей в мгновение ока? Разумеется, пожиратель смерти должен понимать, что вся важная информация, которой он может располагать, окажется потеряна вместе с его душой, если его отдадут дементору. Но если живущего в нем волка уничтожат, то он станет подвластен заклинанию Империус. Этого ли они хотят? Вернуть его в Орден как шпиона и саботажника? И кто заподозрит его – оборотня, который, как всем известно, имеет иммунитет к контролирующему заклинанию?

Он предаст своих друзей, свою семью. Кто пострадает в этом случае? Гарри? Дамблдор? Его отец? Его ученики?

Тонкс?

Глубоко вздохнув, Римус заставил себя взять под контроль эти сбивчивые мысли. Стенания по поводу того, чем обернулась его жизнь, не принесут в итоге никакого проку. Ему нужно успокоиться, сосредоточиться. Не было никакого смысла изводить себя переживаниями по поводу того, что он не в силах изменить. Очевидным являлось одно: до тех пор, пока Ребекка или кто-то, притворяющийся Ребеккой, не появится с целью определить его дальнейшую судьбу, Римус ничего не мог предпринять.

«Возможно, мне не следовало сдаваться без боя. Я считал, что спасаю жизни, но что если вместо этого я приговорил к гибели своих друзей?»

Римус покачал головой. Нет. Кто-нибудь пострадал бы, а в результате его все равно доставили бы сюда. В тот момент, когда на ордере появилась подпись, его судьба была предрешена. Тонкс была права: в любой другой момент поднялась бы шумиха, об этом написали бы в газете. Но на фоне ареста Беллатрисы Лестрейнж никто не обратит внимания на новость о профессоре-оборотне. А принимая в расчет сегодняшнее полнолуние, что бы ни ожидало его, это случится до того, как кто-то хоть что-то успеет осветить в прессе.