Империус (ЛП)

Напряженный, растерянный и в достаточной мере смущенный Римус предпринял попытку разорвать объятия, но Тонкс неожиданно сцепила руки, не давая ему сделать этого. Оглянувшись через плечо, он заметил темноволосую даму и мужчину с блеклыми волосами, стоящих за Хестией Джонс. Они оба были похожи на молодую женщину, которую он держал в своих руках.

Андромеда Тонкс выглядела несколько сбитой с толку, хотя в ее глазах явно читалось рождающееся понимание. А вот Тед Тонкс улыбался от уха до уха.

Но внимание Римуса оказалось прикованным к седовласому мужчине, которого поддерживала улыбающаяся Ребекка.

Рейнард Люпин встретился взглядом с сыном. Он улыбнулся ему мягко, радостно, но с ноткой грусти.

- А, - заметил он тихо. – Понимаю.

Хестия, однако, до сих пор не могла прийти в себя после того, как застала пару своих коллег по Ордену за страстными объятиями.

- Значит… - пробормотала она. – Вы двое… то есть… - Она поморщилась своей неспособности выразиться яснее. – И как долго вы… вместе?

Тонкс широко улыбнулась, по-прежнему прижимаясь щекой к щеке Римуса.

- Официально? Как думаешь, Римус? Примерно секунд тридцать?

Римус сделал вид, что всерьез задумался.

- Я бы сказал тридцать пять. Может, даже сорок или пятьдесят.

- А неофициально… - Римус с трудом сохранял трезвость рассудка, тогда как пальцы Тонкс принялись вычерчивать круги на его спине; игривый тон ее голоса заставлял увериться, что она точно знала, что делает с его кровяным давлением. - … Ну, сложно сказать наверняка, поскольку я валялась в коме, а Римус переживал детство. Но одно я знаю точно… - Она провела пальцем по все еще заметной красной отметине на его щеке. – Может быть, тот дементор и пытался лишить его души, но я была первой.

Римус ничего не мог с собой поделать – он покраснел.

Заметив его румянец, Тонкс закатила глаза.

- Ох, да ладно тебе, Римус. Ты что, не можешь расслабиться? Мои родители тебя не покусают. Пап, ты собираешься превратить любовь всей моей жизни в кровавое месиво?

Тед Тонкс улыбнулся еще шире.

- Разве что ты меня об этом попросишь, милая.

Взяв его за плечи, Тонкс принялась разминать напрягшиеся без его ведома мышцы.

- Мам, а ты собиралась кричать, вопить и бросаться всем, что под руку попадется, потому что он мне совершенно не подходит?

- Нимфадора, - начала Андромеда, и Римус почувствовал, как Тонкс поморщилась при звуке своего ненавистного имени. – Ты ради этого рисковала жизнью? Потому что любишь его?

Пальцы Тонкс замерли, а лицо вдруг стало серьезным.

- Да, мам, - удивительно серьезным голосом ответила она; ее темные, но искренние глаза смотрели то на мать, то на Римуса. – Я люблю его, - заявила она, слегка изогнув губы. – Нравится этому идиоту это или нет.

Римус ощутил, как его губы растягиваются в улыбке, а сердце вновь наполняется радостью.

- Ему нравится. Очень.

Андромеда рассмеялась.

- Тогда я счастлива.

- А если ты ждал, что я буду протестовать, - донесся от двери голос Рейнарда, - ты должен был бы знать меня лучше. Я очень рад за тебя. К тому же, уже давно пора.

Римус почувствовал, как Тонкс снова обняла его; ее дыхание коснулось его щеки.

- Вот видишь? – игриво прошептала она. – Я не возражаю, мои родители не возражают. Твой папа не возражает. Протестовать дальше не имеет смысла.

Он заглянул ей в глаза.

- А кто сказал, что я собирался протестовать?

Любимая женщина снова заполнила собой весь его мир, и реальность начала отступать. Он подался вперед…

- Что ж, - раздался голос его отца, - кто-то еще считает, что детям надо побыть наедине?

Последовало согласное бормотание, топот ног, звук закрывающейся двери.

Но Римус не слушал – ему было все равно.

Он снова припал к губам Тонкс. Счастье поглощало его – его тело и вновь свободную душу.

Наконец-то, наконец-то все в его жизни шло так, как надо.

========== Эпилог ==========

Следующие несколько недель прошли довольно интересно.

Римус без колебаний признавался в том, что не так-то легко оказалось приспособиться к жизни без волка. Сколько он себя помнил, волк был с ним, прятался на задворках сознания, наблюдал, ждал возможности напасть, и теперь находиться в своем собственном разуме в одиночестве, знать, что каждая мысль, каждый испытываемый им посыл принадлежали только ему… было непривычно, как минимум. Впервые он смог провести черту, заявить себе и другим, что это он, только он один. И хотя так многое в жизни, в том числе его личность, было сформировано под воздействием того, кем он являлся, того, что, как он знал, находилось внутри него, это никак не повлияло на то, каким человеком он стал.

Это вселяло определенную уверенность.