Имперский Грааль

— У них рабочий день двенадцать часов, — сказал Норм, — и длиннее он не будет. Позволю себе напомнить, что они, во-первых, дети. А во-вторых — какая-никакая, но армия. В связи с этим последним я намерен сразу после запуска кислородных башен снимать с хозяйственных работ одно отделение в день полностью, и всех — на три часа. В случае необходимости хотя бы треть всех Сил должна быть свежей. Это правило.

Он вскинул руку ладонью вверх, отстраняя хор возражений.

— Я бы просил вас, чиф Норм, правильно расставлять приоритеты, — сказал Ставрос тихим, но злым голосом.

— С хамством разберусь, — пообещал тот. — Но, сами понимаете, мне нужно знать, что было сказано со всех сторон.

Взрыв негодования разбился о него, как о скалу.

— Прежде чем направить подростка на многолетнее, часто дорогостоящее обучение, общество настаивает, чтобы подросток отслужил обязательную повинность. Это хорошо и правильно, ибо пусть выбирают обоснованно. Насколько я понимаю свою роль в порученном мне деле, я обязан преподать им начала армейских дисциплин. Привлекать их в качестве неквалифицированной рабочей силы я позволю только до определённых пределов.

— Позволяете тут не вы, — заметил Ставрос, и Эдера повернула к нему голову. Миз Монти решила для себя, что психолог становится всё более любопытной фигурой.

— Они вверены мне, я за них отвечаю.

— Я отвечаю за всю колонию.

— Я ни в коей мере не оспариваю верховное руководство, староста, — примирительно сказал Норм.

Пятая часть колонии подчиняется непосредственно ему: наиболее организованная и способная в любой момент получить оружие. Ставрос не может с ним не считаться, а если попробует — сделает это зря. Но только сейчас очевидно, что Ставросу считаться с Нормом — нож острый. Проблема.

— Наиболее сложный аспект в межличностных отношениях, — мягко вмешалась Эдера, — это отсутствие взаимопонимания и единства целей между колонистами — людьми, которые строят свой новый мир, и контрактниками, теми, для кого Либеллин-VI всего лишь ещё одна стройплощадка. Первым кажется, что вторые недостаточно усердны. Вторым — что они и без того много делают за свою зарплату. Я имею в виду, в том числе и академическую элиту.

Хех, а мягкость у этой особы — сродни медицинскому скальпелю: сверкающее лезвие толщиной в волос, входящее в ткани легко и почти безболезненно. Почти. Учёная дама Монти всегда очень недоверчиво относилась к феминисткам, считая тех склонными делать однобокий выбор. Этой как будто повезло: угодила в персонал при руководстве и будет держаться за место. Из перечисленных ею самой категорий явно принадлежит к первой. Человек Ставроса, а может, даже и сестра ему по вере.

— Психология может нам что-то предложить?

— Пока немного. Я полагаю, мы не должны более пользоваться этим названием: я имею в виду Либеллин-VI. Оно из астрономического атласа и слишком неиндивидуально. Родину так не зовут. Я предлагаю объявить конкурс на новое имя для планеты.

— Хорошая идея, — согласилась миз Монти, и даже Ставрос кивнул.

— Что за общество мы будем строить здесь, староста?

— Я ожидал, что рано или поздно вы спросите. Что ж, отвечу, как я это понимаю. Всякий раз, — тут Ставрос откашлялся, будто преодолевая смущение перед речью вслух, — когда человечество открывает для себя новый мир, или скорее, я бы сказал, когда оно отваживается покинуть мир старый, оно отрясает со своих ног прах несчастливого прошлого. Каждый, кто берётся строить новый мир для себя и детей, надеется, что он будет светел и избегнет зла и порока.

Здесь ему пошла бы беззащитная улыбка, и я бы тут же признала за человеком право на мечту, но — не дождались.

— Планета, на которой до нас не было ни жизни, ни смерти, ни добра, ни зла, — это дар. Это знак, это, если хотите, символ. Непаханое поле, где расцветёт нравственный закон. Свободный труд, семейные ценности…

— …замкнутый производственный цикл и ни крошки привозного пластика, — буркнула себе под нос учёная дама Монти, но так, чтобы её никто не расслышал, а вслух спросила: — Есть ли что-то общее у вашей доктрины с позицией Пантократора?

— Пантократор, миз? — тёмно-коричневая ладонь старосты ребром рассекла воздух и ударилась о крышку стола. — А что нам Пантократор? Они построили уютный рай для своих и, может быть, пустят вас к себе, если вы будете хорошими. Не пустили, значит — недостаточно хороши. Они решают. Усилия Пантократора направлены вовне, их эмиссары как садовники на выезде: там подрежут, тут подправят, мыслят так исправить неизлечимо поражённый сад. Где вавилонская толпа, там зло неизбежно, там множатся пороки. Человечество больно: девять из десяти не отличают света от тьмы, добра от зла, зёрна от плевела. Нет, нам хватит нас самих. Столько паствы, сколь мы сможем счесть. Я не позволю дикому стаду растоптать мой Эдем.

Игнасия Монти подумала, что не станет голосовать за это название.

У него ничего не выйдет.