Имперский сыщик. Аховмедская святыня

— Удила пусть твой хозяин закусит да терпения наберется. После ограбления императорского музея каждый корабль или дилижанс из Славии проверяются, а уж в столицу Великогоблинарии — тем более. Ждать надо, а пока святыня у меня побудет, ничего с ней не сделается. Будет дополнительная гарантия моей сохранности, ведь всей суммы я так и не увидел.

— Полностью всю сумму вы получите после передачи святыни, — голосом заводного болванчика, точно не в первый раз этот разговор уже был, ответствовал низкий.

Высокий хотел возразить, но на всякий случай замолчал, когда по улице проехал экипаж. Не хотел, чтобы даже посторонний прохожий, мимо шествовавший, бубнеж услышал, хотя полностью речь тут разобрать трудностно. А когда вновь стихло все, продолжил:

— Что по Витольду, этому выскочке, делать, я тебе позже скажу. Он у меня еще хлебнет сполна. Но время нужное должно прийти. Чтобы все мнение о нем сами составили, без подсказок. А я уж зерно сомнений засею.

— Хорошо. Еще приказы будут?

— Будут. Есть эльфариец, Элариэль, нос свернут у него на правый бок и глаз правый наполовину прикрыт. Сидит обычно на углу Толмачевского и Никольского переулков, значитца, и обитает рядом. Видел он, как ты козлоногого убил. Понимаешь, к чему я?

— Понимаю, нужно устранить.

— В самое ближайшее время. Прямо сейчас туда езжай, к утру чтобы в морге лежал. Как ты его найдешь, кого расспросишь и все остальное — меня не интересует.

— Ясно, — коротко ответил низкий.

— Последнее… — Высокий замялся, точно размышляя, спрашивать или нет. Но все же сказал: — Я до конца только не понимаю одного. Допустим, влезть в императорский музей — это одно, но как обнести его смог? Там же вещей вдоволь было. Сам вытащил или помог кто?

— К делу это не относится. Мой хозяин наказал исполнять все ваши распоряжения, а как — уже неважно.

— Ну-ну, — хмыкнул собеседник. — Вот потому вас, гоблинарцев, и не любит никто. Ясно никогда не выражаетесь, все себе на уме.

— Я не говорил, что гоблинарец, — возразил низкий. — Мне идти уже, светать скоро начнёт. Или еще что сказать хотите?

— Иди уже, каверзник.

Странной, чуть подпрыгивающей походкой выскочил во внутренний двор невысокий. Ночь моршанская хоть и звездная выдалась, луна вон тоже серебристым боком подсвечивает, а все же не удалось в нем ровно ничего разглядеть. Сам непонятный, человек или прочий, фигура в черное завернута, только пристальнее присматриваться начнешь, а он до угла дошел — и юрк куда-то, будто и не было его.

Если б кто чужой подслушивал, шпик затаившийся или сам Господь Бог, то ожидал бы после, чтобы высокий вышел. Ан нет. Заглянешь в пристройку — там пусто уже, только дверь вовнутрь неплотно затворена. Оно что значит? Что если и был кто здесь, то ушел через полицмейстерство. Может, и вовсе не покинул его, а до сих пор там ходит.

Только Моршан к тому равнодушен. Столица Славии спит беспробудным сном. И все равно ей, что тут заговорщики толкуют, что в полицмейстерстве человек с дурной совестью появился, что вскорости в Захожей слободе не самый честный эльфариец умрет. Безразличен ко всему Моршан, не верит чужим слезам и горестям, впрочем, как и всегда.

Глава 9, в которой появляется призрачный шанс выйти на след Черного

Крепкий табурет под орчуком скрипнул, но с его тяжелой тушей справился. Вздохнул Мих, отер пот, по шее скатывающийся, — так часто бывает, когда с улицы раскаленной в погреб земляной заходишь или ледник, — и стал за хозяином следить. Витольд Львович снова марлю к лицу поднес, но, вопреки духу (хотя вовсе и не смердит покойник, вполне ничего), близко подошел.

Элариэль лежал перед ним. Самый обычный эльфиец: руки рыхлы, ноги худы, живот по бокам растекся. Только кожа странно потемнела, но доктор (к слову, тот же, что и в прошлый раз) сказал, это оттого, дескать, что кровь свернулась. Нос и вправду, как оговорено было, направо скошен, заметно так, про глаз теперь не разобрать, оба закрыты. Слева, у сердца, прореха с застывшей темной юшкой. Но не аккуратная, как у Логофета была, а небрежная, развороченная.

— Удар нанесен сбоку, меж ребер, — точно услышал мысли Миха покойный доктор. — Могу предположить, что эльфиец спал…

Ну еще бы, хмыкнул про себя орчук, конечно, почивал, ведь в комнате съемной его и нашли.

— …но услышал преступника. Даже попытался сопротивляться, — зачем-то поднял он одну из рук мертвеца.

— Обломаны ногти, — констатировал Меркулов, поэтому заинтересованному орчуку даже не пришлось привставать, дабы рассмотреть, что там да как. — Он что-то держал?

— Нож.

— А в кулаке другом что зажато?

— Не знаю, Ваше благородие. Не смог раскрыть.

— Мих, — позвал Меркулов.

Скрипнул табурет, и орчук оказался на ногах. Вот неймется им, только хорошо пристроился. Подошел, позыркал, языком даже поцокал, взял холодный кулак в руки.

— Только аккуратнее, не сломайте, — взмолился врач.