Импрессионисты. Игра света и цвета

В тот период Гоген под влиянием Писсарро работал в импрессионистской манере и уже был вхож в круг так называемой «банды Эдуара Мане», которая собиралась в кафе «Гербуа» и вела ожесточенные споры о направлениях в искусстве. Членство в этой «банде» считалось позорным клеймом для всех художников. Это не способствовало активным продажам их картин, да и мода на импрессионистов в какой-то мере начала спадать.

И Гоген, обладавший чутьем, независимым характером и своеобразным видением мира, со своей системой ценностей и предпочтений, понял раньше своих товарищей, что этот стиль в искусстве — не его путь и не его выбор. Сказалось и его происхождение и то, что он рос в Перу, окруженный не только пышной растительностью, но и незатейливыми предметами быта, выполненными индейцами.

К тому времени, как известно, японское искусство активнейшим образом стало влиять на европейское, все артефакты, которые собирались в то время в Париже, так или иначе также оказывали влияние на творчество многих художников. А Гоген, как видно по его работам, был сторонником простых вещей. Он часто говорил о том, что «надо прийти к истокам». По большому счету, в то время европейское искусство зашло в тупик в своей изощренности, салонности, надуманности и неискренности. Гоген утверждал, что все, что делается в классическом искусстве, только имитирует действительность, в то время как ее, действительность, нельзя воспроизвести, как бы мы этого ни хотели. Воспроизвести до мельчайших деталей жизнь — практически тщетная затея. В самом деле, никакое искусство не может быть копией реальности.

Поль Гоген утверждал, что на самом деле автор создает новую реальность и только он вправе говорить о сущностных вещах. А первобытное, народное искусство отличается, отличалось и будет отличаться незатейливостью, в силу того что оно развивается самым живым, естественным образом и, как течение реки, неприхотливо изгибаясь, двигается в совершенно непредсказуемых направлениях. В итоге цельность его натуры, его внутренняя первозданность и определила выбор.

Постепенно Поль стал отходить от традиционной манеры и предпринял первую попытку покинуть Париж для независимой, свободной работы в Понт-Авене. Там он познакомился с художником Эмилем Бернаром, который, хотя и был учеником Гогена, оказал серьезное влияние на его стиль, несмотря на то что в Понт-Авен Гоген приехал уже вполне состоявшимся человеком и художником, утвердившимся в выборе своего пути. Его самоуверенность, властность трансформировалась в новую ипостась — художника. Благодаря своей харизме он собрал вокруг себя художников, которые возвели его в ранг учителя. Эмиль Бернар вместо техники пуантилизма, характеризующейся короткими и частыми мазками, подал Гогену идею писать широкими полосами и насыщенными цветовыми пятнами. Переход на новую манеру письма стал ключевым в творчестве Гогена и предопределил его дальнейшую судьбу.

Одна из картин такого плана — «Пейзаж в Ле Пульдю»

. Она полифонична. Гоген решается изобразить природу совершенно плоскостно, без мазков. Полотно необычно, если рассматривать его с точки зрения классического подхода к пейзажной живописи, поскольку содержит своеобразный, нетрадиционный подход к изображению природы. Здесь уже проявляется стиль художника, где он применяет довольно непривычную технику, используя неожиданно смелую и яркую палитру. Поль писал тогда своему брату: «Кладу мазки без всякой системы. Разбрасываю их по холсту как попало и оставляю как есть. Густые мазки, куски незаписанного холста то там, то сям, вовсе незаконченные углы, поправки, грубости, а результат, как мне кажется, настолько беспокойный и вызывающий, что он не доставит удовольствия людям с предвзятыми понятиями о технике».

П. Гоген. Пейзаж в Ле Пульдю. 1890. Национальная галерея искусств, Вашингтон

Обладая активным темпераментом, Поль, начав работать над картиной, заканчивал ее довольно быстро. И пейзаж в этом смысле показателен. Гоген передает спонтанное ощущение, подобно тому, которое возникает, когда мы впервые видим перед собой незнакомый ландшафт. Как правило, вначале он воспринимается сначала буквально в виде набора пятен, когда детали размываются. И только когда гармония цветных пятен вызывает определенное привыкание, мы начинаем вглядываться в то, что представляется взору, во всех подробностях. Однако еще некоторое время, раз за разом, возвращаемся к самому первому ощущению от пейзажа. Этот принцип — от общего к частному — является важным, кстати, и в любых логических рассуждениях. Гоген, найдя «золотую середину» между передачей общего состояния и частных элементов, продолжил работать в этом направлении.