Imprimatur

Атто в общих чертах изобразил то, что нам было известно. В первую ночь мы покинули «Оруженосец» и добрались до Тибра по галерее, указанной на плане буквой А. В своде этой галереи мы впоследствии обнаружили люк, через который проникли в другую галерею, ведущую к развалинам стадиона Домициана, расположенным под площадью Навона. Эта галерея была обозначена буквой В. Через узкий проход от площади Навона можно было попасть в галерею С, а из нее в галерею Е, изображенную в виде кривой линии, – по ней мы преследовали Стилоне Приазо и оказались в подземных залах с расписанными фресками стенами под дворцом Канцелярии. Мы тогда еще добрались до Арко дельи Ачетари. И наконец, небольшое ответвление влево D, берущее начало от галереи С.

– Что нам известно? Где берут начало три галереи В, С и D. Но мы не знаем, где они кончаются. Было бы разумно исследовать их прежде, нежели пуститься по неизведанным. К примеру, вот это продолжение галереи А, оно тянется от люка к Тибру, но это все, что мы знаем. Галерея В от площади Навона берет куда-то вперед и вверх. Галерея D ответвляется влево. С нее и начнем.

С большими предосторожностями добрались мы до того места, где в предыдущую ночь нам с Угонио выпало переждать во время погони за Стилоне Приазо. Здесь Атто велел нам остановиться, чтобы иметь возможность сообразиться с планом.

– Гр-бр-мр-фр! – рек Джакконио, взывая к нашему вниманию.

В нескольких шагах от нас что-то валялось. Запретив нам двигаться, аббат пошел взглянуть, а затем уж позвал и нас. Это был глиняный сосуд, из которого вылилась кровь. На земле имелись теперь уже высохшие потеки и капли.

– Чудо, говоришь… – задыхаясь и чуть дыша, вымолвил Мелани.

Пришлось пустить в ход всю силу убеждения, чтобы отвратить наших неутомимых следопытов от намерения счесть найденный предмет священной реликвией. Джакконио совсем потерял разум и принялся бегать вокруг обычного горшка, истошно вопя. Угонио попытался унять его своими методами, но Атто не допустил этого, не поскупившись на тычки и подзатыльники. В конце концов приятели угомонились, и мы смогли собраться с мыслями. Разумеется, и речи не могло идти о том, чтоб принять кровь под ногами за священную лимфу какого-нибудь мученика, принявшего смерть на заре христианства: галерея D, в коей она растеклась, не имела ни малейшего отношения к катакомбам либо крипте; кроме того, растекшаяся по земле бурая жидкость высохла и принадлежала по всей видимости кому-то из ныне здравствующих либо недавно преставившихся. Только с помощью подобных доводов аббату и удалось поумерить пыл ревнителей старины. Атто завернул находку в тряпицу и сунул в карман, затерев ногой пятна крови на земле. Решено было продолжать исследование галереи – как знать, не ждала ли нас далее разгадка.

Мелани шел молча, но догадаться, о чем его мысли, труда не составляло: нам снова подвернулось нечто нечаянное-негаданное, снова требовалось во что бы то ни стало разгадать, что бы это значило, и снова речь шла о крови.

Как и накануне ночью, галерея стала отклоняться влево.

– Странно, я этого не ожидал, – задумчиво протянул аббат. А некоторое время спустя тропинка полого поползла вверх.

Вскоре нашим глазам предстала винтовая лестница с искусно вырубленными в туфе ступенями. Угонио с Джакконио были явно не в восторге от того, что предстояло карабкаться. Их настроение вообще окончательно испортилось: мало того что они так и не увидели больше своей страницы из библии, так теперь еще лишились и ценной реликвии.

– Ладно, ждите нас здесь, – нехотя согласился Атто.

Мы с Атто стали подниматься по лестнице, я спросил у него, отчего его так удивило, что галерея D отклоняется влево.

– Что ж тут мудреного? Если ты хорошенько вглядишься в мой план, то заметишь, что мы возвращаемся к тому месту, с которого начали, то есть к нашему постоялому двору.

Мы медленно одолевали ступень за ступенью, и вскоре послышался глухой удар, а вслед за ним раздались жалобы Мелани. Оказывается, он ударился головой о крышку люка. Она подалась, стоило нам посильнее надавить на нее.

Подъем закончился, и мы очутились в каком-то закрытом пространстве, где царил едкий запах мочи и испражнений животных. Это был каретный сарай.

На скорую руку обследовав его, мы обнаружили небольшую коляску о двух колесах с крытым кожаным верхом. Над ней был устроен навес из клеенки, утвержденный на металлических столбиках с вычурною обточкою и шишечками. Изнутри коляску украшал розовый свод, на сиденьях лежали подушки. Была там еще и карета попроще и попросторнее, на четырех колесах, с верхом из телячьей кожи. Тут же стояли и две старые неухоженные клячи, которые испуганно шарахнулись от нас.

Я приподнял фонарь, чтобы получше разглядеть коляску изнутри, и на спинке заднего сиденья увидел тяжелое распятие. К деревянному кресту было подвешено что-то вроде небольшой клетки со стеклянной колбой внутри, наполненной чем-то бурым.

– Вот это уж точно реликвия, – произнес присоединившийся ко мне со своим фонарем Атто. – Однако не будем терять время.