Импринт

– А теперь расслабься, котенок, – его губы обрушиваются на мои в искушающем поцелуе. Еще один короткий толчок и еще большее сопротивление. – Прими меня. – Поцелуй и болезненный укус. – Пожалуйста, Катерина. Прими меня.

Я замираю, когда слышу мольбу в его хриплом голосе. Кастил везде – его прикосновения, его голос, его аромат окутывают меня с головой, и я наконец расслабляюсь, позволяя ему продвинуться дальше.

А затем наступает боль.

Боль такой силы, что я всхлипываю прямо ему в поцелуй, чувствуя, как теплая жидкость просачивается мне между бедер. Кастил замедляется, его пальцы сжимаются на моем горле, а затем он смотрит вниз. В место, где мы соединены.

И где, полагаю, есть моя кровь. Луна слишком яркая, чтобы ее не было видно.

– Скажи мне, – садистский огонь сияет в его почерневших глазах. – Это месячные? Или ты лгунья, Катерина?

Мои губы дрожат, я едва терплю боль, сжигающую меня изнутри:

– Просто продолжи.

Мне нужно, чтобы он сделал что-то, чтобы эта боль исчезла.

Кастил начинает выходить, но я вцепляюсь в его шею и не позволяю покинуть меня. Мои мокрые от слез губы касаются его щеки.

– Я… делаю это в первый раз. Я лгунья. Не… уходи.

– И ты позволила мне трахнуть тебя в лесу? – Кастил снова сжимает мое горло и заставляет смотреть на него. Я давлюсь воздухом, когда вижу странный блеск одержимости. Он засасывает, он подавляет, и он странным образом возрождает то безумное удовольствие, которое я испытывала, прежде чем он вошел в меня. – Я говорил, что я сделаю с тобой очень плохие вещи, Катерина. Но сейчас я едва сдерживаюсь, чтобы не убить тебя.

Он возобновляет медленное движение члена, и я прикусываю губу до крови. Тепло его кожи согревает меня, хотя я продолжаю дрожать.

– В следующий раз я не буду сдерживаться. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не потеряешь сознание. Держись крепче.

Я слушаюсь, пытаясь слиться с ним. Его ритм становится все более интенсивным, и я задыхаюсь с каждым вдохом и выдохом. Мне чертовски больно, но с болью прибавляется и новое захватывающее ощущение, когда его большой палец начинает успокаивающе поглаживать мой клитор. И я просто пытаюсь подстроиться под ритм, как будто погружаясь в опьяняющий транс.

Толчок.

Толчок.

Толчок.

Каждое размеренное движение сильных бедер сопровождается укусами и поцелуями моей шеи. Пальцы сжимаются с такой силой, что я уверена: останутся синяки.

Кастил кусает меня сильнее, и я вскрикиваю. Этот звук проносится по всему лесу и раздается эхом в моем затуманенном сознании.

Я вцепляюсь крепче и шепчу ему на ухо, не в силах держать в себе:

– Ты можешь отпустить себя.

– Если я отпущу себя, завтра ты не сможешь ходить.

– Мне приятно, Кастил, – в моей груди что-то сжимается, когда я понимаю, что его мышцы напряжены и слегка подрагивают под моими прикосновениями. Я прокладываю дорожку поцелуев от его уха до подбородка и обратно, теряясь в его запахе. Его мокрые смоляные волосы пахнут дождем. Разве все может быть настолько… нереально? – Я скучала по тебе.

Я обнимаю его крепче и схожу с ума от силы ощущений:

– Я скучала по тебе…

Я подавляю стон удовольствия, когда он прикусывает кожу возле бьющейся жилки. Я никогда не испытывала подобного.

Я никогда не была такой свободной, такой желанной. Такой нужной. Так всепоглощающе может быть только в жестоких объятиях Кастила.

Обе его руки обхватывают мои бедра, и он входит в меня глубже, поддерживая неторопливый темп. Звук шумных толчков и возбуждения раздаются в воздухе, как дьявольская симфония.

– Ты очень хорошая девочка, Кэт, – он стонет, уткнувшись мне в шею. Снова выходит, только его головка остается внутри, а затем входит обратно. – Я испорчу тебя. – Кастил вбивается все безжалостнее – так, чтобы я чувствовала каждый дюйм его члена внутри себя. – Я разрушу тебя. – Толчок. – Ты моя, Катерина.

Наверное, я слишком безумна, но каким-то образом я подстраиваюсь под его садистскую пытку удовольствия и чувствую, как внизу скапливается все больше моей влаги. В какой-то момент звук становится настолько неприличным, что мне хочется зажмуриться.

Это так мокро и карающее. Я напрягаюсь, чувствуя, как возбуждение становится просто невыносимым.

– Ты сжимаешься, котенок. Посмотри мне в глаза и назови мое имя.

Я хриплю, пытаясь взять себя в руки, когда Кастил продолжает безжалостно в меня вбиваться. Боль смешивается с горячим покалыванием внизу, и я ловлю чужой взгляд.

Я так заворожена его мрачным взглядом, что забываю о приказе. Кастил останавливается, медленно выходит до конца, а затем сильно вбивается и я вскрикиваю.

– Катерина, назови мое гребаное имя.

По щекам катятся слезы, а веки становятся тяжелыми, но я пытаюсь поддерживать этот невыносимый зрительный контакт, поедающий мою душу:

– Кастил…

Его садистский голос наполняет воздух:

– Ты примешь все до капли. И кончишь, лишившись девственности. Кричи, котенок.