Импринт

Пиздец, как сладко.

Она стонет прямо мне в губы, и я издаю ответный звук, прижимаясь пахом к ее сердцевине. На ней – только моя серая толстовка и белье. Наши запахи смешались, и моя кровь невыносимо нагревается.

Она – моя.

Я протягиваю руку вниз, отодвигаю ткань ее трусиков и высвобождаю свой твердый член. А затем, взяв ее за бедра, медленно усаживаю Катерину на себя. Она охает, кусая губу, и я прикрываю глаза, стараясь сдержать себя от того, чтобы не начать вколачиваться в нее на полную силу. Ее влажное тугое тепло возбуждает меня до крайней степени безумия.

Она – моя.

Я делаю глубокий толчок, вырывая из нее еще один стон.

Моя.

Толчок.

Моя.

– Кас, – Катерина осыпает поцелуями мою шею, а потом привстает и морщится от нового угла проникновения.

Я вошел в нее полностью, но она все еще тесная. Она, блядь, невозможно тесная и я готов кончить почти сразу, но удовольствие слишком приятное, чтобы прекращать его так быстро.

Кэт продолжает волноваться, кидая взгляд на мою раненую руку, однако я не чувствую боли. Все, в чем я нуждаюсь, – это ее мокрая киска, которая засасывает мой член при каждом толчке.

Положив ладони мне на плечи, Катерина сама совершает движение своими изумительными бедрами, и я шлепаю ее по заднице.

– Еще раз.

Она прикусывает губу, пока ее щеки покрываются густым румянцем.

Каждая моя мышца пропитана настолько сильным желанием, что я не могу больше ждать, но вид котенка, который оседлал меня… Черт меня побери. Я готов умереть прямо сейчас.

Она неуверенно привстает и насаживается на меня обратно. А потом еще и еще, пока я не чувствую, что вот-вот залью спермой стенки ее божественной киски.

Я никогда не пренебрегал презервативами. Резинки у меня везде и всюду, но я уже вкусил ощущение моего члена внутри нее и отныне не собираюсь что-либо менять.

– Я близко… – стонет она мне в губы. – Прошу, сделай что-нибудь.

Катерина… Ты убиваешь меня.

Я переворачиваю нас, зажав руки у нее над головой. Она снова дрожит как лист на ветру, ее рука остается на моей груди, но теперь Кэт царапает кожу, и я не уверен, что она осознает, как сильно на меня действует.

Я помешался на ней. Я одержим. И мне мало.

Ее дыхание становится тяжелым и прерывистым, а с губ срывается особенно длительный стон, который увеличивает мой член до таких размеров, что мне становится больно.

Мне нужно еще.

Еще.

Дайте, блядь, еще.

Я высовываю язык и облизываю ее нежную шею. У нее чертовски ягодный вкус и я хочу утонуть в нем, даже если он обжигает.

Ее светлые волосы разметались по коричневой коже дивана, губы покраснели, а глаза наполнились темнотой. Я трахаю Катерину снова и снова, пока та не начинает сжиматься вокруг моего члена.

– Кончай, котенок.

Я крепче прижимаю Кэт к себе, жадно ловя каждое мгновение ее стонов во время оргазма и изливаясь внутрь. Выходить из тела Катерины – самое болезненное занятие, но вид моей спермы, вытекающей из ее киски… Я хочу засунуть ее обратно, а потом еще и еще, пока Кэт не возьмет все до капли.

Я больной и ненормальный, но она создана для меня.

– Тебе нужно обработать рану, – Кэт продолжает загнанно дышать, но в ее голосе сквозит приказ. – Сейчас же.

Она так прекрасна. Мне приходится прикоснуться к ее щеке, чтобы убедиться, что она настоящая, а не плод моего воображения.

– Кастил.

– Да, котенок?

– Ты меня слушаешь?

– Да.

– Я не могла тебя разбудить. С тобой точно все в порядке?

Когда ты рядом, я в порядке.

– Мне просто приснился кошмар.

Я нависаю над ней, внимательно рассматривая всполохи редкой бирюзы среди серебра в ее глазах. Она хмурится и упирается ладонями мне в грудь.

– Пойдем в ванную, Кас. Прошу тебя.

Кас. Нежное, милое и требовательное «Кас».

Твою мать, я сейчас трахну ее еще раз.

– Отвлеки меня чем-нибудь, иначе я буду трахать тебя, пока не истеку своей кровью, – я прижимаюсь затвердевшим членом к ее бедрам, а Катерина закатывает глаза и вздыхает. Но потом она вдруг отвлекается на стол, где лежит ее книга.

– Поверить не могу, ты читал «Джейн Эйр»?

Я нежно целую ее в лоб. А потом в щеку. И в шею. И в губы. И снова в щеку.

Хочу съесть ее, не оставив ни крошки.

– Читал. Поверить не могу, что ты выделила фразу: «Но мой долг простить вас, ибо вы не ведали, что творили: терзая все струны моего сердца, вы воображали, что только искореняете мои дурные наклонности». Ты действительно веришь в эту пустую концепцию прощения?

Она вздрагивает, почему-то пораженная моей репликой, и через долгое мгновение шепчет:

– Она не пустая.

– Да, она пустая. А ты безнадежно наивна, Катерина.

Кэт вздыхает.

– Ты пойдешь со мной на вечер Кембриджа в эту субботу?

Я неохотно отвлекаюсь от ее искусанной шеи, а затем выгибаю бровь:

– Значит, я больше не твой грязный секрет, котенок?

Тот факт, что я действительно терпел тайные отношения, беспокоит и откровенно раздражает.

А еще я, возможно, проводил немало времени, преследуя Кэт, как мудак, несмотря на ее просьбу не приближаться к ней в Кингстоне.