Импровиз. Магия менестреля

Мариза — старшая дочь Леахи и Гворра — приходилась младшей сестрой безумцу Айдену. Законы Аркайла, да и большинства из двенадцати держав, не возбраняли наследование короны по женской линии. Хотя и не приветствовали. Ещё в седой древности так повелось, что после смерти отца во владение имуществом вступает старший сын. Младшие сыновья должны искать военную или церковную службу. Мудрое решение предков привело к тому, что имущество пранов дробилось не так стремительно, как могло, обладай на него правом все наследники. Именно поэтому, как полагал пран Гвен, дочерейсовсем отстранили от участия в наследовании. Хотя никто не возражал, когда родовой замок переходил в собственность дочери какого-либо прана, если он вдруг пережил сыновей. Разводили руками — ну, так получилось. В истории сопредельных государств были случаи, когда дочь правителя наследовала корону. Почему бы это не провернуть в Аркайле?

Конечно, перед Вседержителем и людьми законный герцог — Айден. Но Айден — безумец, за спиной которого стоят жадные и забывшие совесть и честь братья альт Кайны. А за плечом Маризы встанет расчётливый, но не лишённый достоинства и гордости за державу Родд альт Ставос. Каким образом они провернут смену власти, пран Гвен мог только предполагать. Обратиться, например, к Совету архиепископов — глупо, ибо рассмотрение вопроса затянется на годы, а за это время Дом Охряного Змея найдёт способ ослабить противников. Значит, переворот — единственный приемлемый выход. Каким-то образом — по доброй воле или по принуждению — Айден должен подписать отречение. Тогда архиепископ Гурвик поворчит для порядка, но благословит коронацию внучки Лазаля. И Главное, никого не убивать. Кровь может вызвать желание отомстить, а это снова междоусобица. Пран Родд на это не пойдёт, понимая, что война ослабит государство.

Поэтому, пран Гвен, входя в зал малого совета, уже приблизительно представлял, что услышит и даже внутренне согласился с любым заявлением новых правителей.

Обстановка в небольшом зале разительно отличалась от виденной несколькими днями раньше. Скорее всего, понадобилось согнать половину дворцовой прислуги, чтобы вытащить обшитую бархатом, тяжёлую мебель, сорвать мрачные, но с претензией на кричащую роскошь шпалеры и портьеры с оборками, бахромой и рюшами, собрать наросшую по углам паутину и вымести неизбежную пыль. Вместо этого стены украшали искусно вышитые гобелены с изображениями чёрных единорогов и серебряных барсов. Прямо напротив входа висел портрет покойного Лазаля в кирасе и герцогской короне. Гвен хорошо помнил, как для этой работы выписали знаменитого художника из Вирулии — маэстро Джинаверде альт Рикатти. Лет двадцать тому назад Лазаль ещё не был сед, не сутулился, не страдал от болей в коленях и печеночных колик. Изображённый в «три четверти» он соперничал суровым взглядом и благородством черт с великими правителями прошлого. Вместо пуфиков, оттоманок и карлов в зал совета занесли простое кресло из светлого дерева с высокой спинкой и подлокотниками в виде согнувших гордые шеи единорогов. Именно на нём сейчас восседала Мариза.

По левую руку от новой герцогини стоял пран Эйлия альт Ставос, а по правую — его отец, пран Родд. Отступив на приличествующие по этикету два шага сбились в кучку придворные, сложившие ещё дедушке Маризы. Испуганными они не выглядели, скорее озадаченными. Здесь же присутствовали все лейтенанты гвардии и пара офицеров в сюркоттах стражи. Ближе к выходу выстроились полукругом праны из аркайлских Домов. Альт Раст уткнулся им в спину, но даже из такой невыгодной позиции узнал главу Дома Красного Льва, барона Брего альт Нурда, двух сыновей прана Дирана альт Ланне из Дома Белого Оленя — Юджина и Фьерро, полтора десятка пранов из Домов пониже и победнее — вассалы «серебряных барсов» и другие. Пран Гвен заметил Дома Жёлтого Горностая, Лазоревого Ежа, Чёрного Выверна, Червлёного Коня, Пёстрого Полоза, Золотой Серны… Ну, и конечно, Огненной Саламандры. Придворный маг-музыкант Регнар альт Варда стоял здесь же, кусая губы и старательно отводя глаза. Хотя зачем Маризе нужно было вызывать музыканта?

Стараясь не задумываться о хитросплетениях интриг, пран Гвен поклонился. Увидит его герцогиня или нет, а этикет соблюдать положено.

Мариза увидела. Коротко кивнула в ответ и даже улыбнулась уголками губ.

«Удивительно, — подумал сыщик. — За что такая честь?»

Насколько он помнил, дворцовые перевороты всегда заканчивались тем, что военачальников, командование стражи и гвардии, тайным сыском и сыском уголовным меняли. Оставались на своих местах лишь те, кто тем или иным способом поддерживал смену власти. Может быть, его бездействие расценено именно таким образом?