Инь-Ян. Китайское искусство любви

По этой причине над жизнями молодых девушек нависает неизбывная грусть. «Широко-широко море горечи: если злосчастна твоя судьба, то ты в нем уже больше чем наполовину». Избавление почти невозможно, его удается добиться лишь одним из двух способов. Либо, греша, девушка должна собрать денег достаточно, чтобы выкупить себя и расстаться с тем образом жизни, на который обрекла ее судьба; либо, если судьба была к ней более благосклонна, она могла, пока девичество ее не увяло, «встретить возлюбленного с искренним сердцем», чья любовь «оградит ее и доставит к берегу» в качестве жены или наложницы. Это единственный луч надежды, сияющий во мраке.

В ряде зарисовок «Кантонские мелодии» показывают нам жизнь такой девушки. Мы видим ее за туалетным столиком, заплетающую волосы, и каждое ее движение подобно любовному заклятию: ведь как она разделяет волосы, так и ее любовник отринет все свои заботы и придет к ней; центр ее прически символизирует сосредоточение ее сердца; корни волос и кончики кос говорят о том, что в любви своей она пойдет до конца; цветы, вплетенные в волосы, — символ ее «цветочных долгов», они подарят благосклонность Повелителя Цветов: «лунные розы» обеспечат ей защиту Подлунного Старца[54]. Затем мы видим девушку в краткие часы ее счастья: она стоит с любовником у ограды и беззаботно щебечет, пока он записывает на выбеленной стене песню о лотосе, которую они пели вместе. Вдруг она подслушивает бросающие в дрожь слова людей о том, что павлина и его подругу скоро разлучат. Весенние грезы развеялись, и она мужественно принимает на себя бремя предназначенной ей судьбой печали. Ее любовник — блестящий молодой ученый, долг перед книгами призывает его отправиться на сдачу экзаменов в Пекин.

Девушка, любящая его столь нежно, не может позволить своей любви препятствовать его продвижению. Она надеется увидеть его однажды облаченным в халат ученого и с честью возвратившимся домой, но мысль о часе расставания преследует ее… В постели она нашептывает ему в ухо свое прощальное послание: «Любовь моя, как бы ни было тебе весело в Пекине, все же не забывай своей возлюбленной!» Быстро пролетели часы, а с ними ушла и ее надежда, что ветви деревьев в лесу задержат заходящее солнце. Через мгновение экипаж и лошади будут у дверей. Она заставляет себя веселиться и смеяться, чтобы возлюбленный мог уехать с легким сердцем; вот он и отбыл на север. С тоской в глазах провожает она взглядом удаляющийся экипаж, и когда тот скрывается из виду, девушка возвращается в свою комнату и наконец находит облегчение в длительном навзрыд плаче. Природа пытается утешить ее, но песня иволги, аромат цветов и дыхание весны лишь усиливают ее горе. В опустевшей спальне она глядит на красный фонарь, стоящий на столе, и в тщетной попытке поднимает в руке чашку так, чтобы ее тень на стене создала обманчивое впечатление, будто она не так одинока. Потом она пытается обрести покой во сне, но и там грезит о воссоединении с возлюбленным.

Га! — неожиданный крик гуся нарушил строй ее мыслей, Это почтовый гусь, но он не принес ей письма от возлюбленного. Стал ли он беззаботным или ему всего лишь лень писать письма? Если любимый пишет письма лишь в уме — пусть отправит хотя бы конверт, чтобы, достав чистый лист бумаги, возлюбленная девушка могла вообразить, что на нем написаны десять тысяч слов. Он обещал писать ей; когда она сочла дни на пальцах, вышло, что минуло уже полгода, а новостей нет. Со временем приходит отчаянье. Она подумывает о самоубийстве, но боится умереть несвоевременно и, чтобы не умереть, говорит: «Если бы я могла начать жить сначала!» «Цветочные долги» (ее «приемной матери») еще не оплачены полностью, и она надеется лишь на то, что жизнь возвратится к ней. Так, вновь насильно обращенная к своей отвратительной жизни, ночь за ночью она спит с любовниками, но чувство одиночества не покидает ее. Любовники ссорятся из-за нее, но се сердце остается верным уехавшему.

О, если бы все приходящие к ней мужчины возненавидели ее или, если это невозможно, перестали ненавидеть ее, возбуждая ревность других мужчин! Затем следуют упреки «приемной матери», которая видит, что старые знакомые уходят, а новые не появляются. В приходных книгах одни долги и никаких платежей. Градоначальник и его полиция ругаются и угрожают, когда приходит время платить «налог на румяна», чтобы у дам из императорского дворца были деньги на заколки. За ранящей болтовней подкрадывается старость, и увядает красота этого цветка. Внезапная глухота делает ее в глазах мужчин втрое отвратительней, она быстро седеет и становится так слаба, что едва способна выдержать вес своих одеяний. Наконец она умирает, и ее изящные ножки шагают по широкой дороге в ад.

Но в аду нет постоялых дворов, где же ей отдохнуть? Быть может, кто-нибудь из любовников бросит ей на могилу бумажные деньги, чтобы, принеся их Владыке Ада, она могла бы купить себе место в небесных кущах…