Инь-Ян. Китайское искусство любви

Впервые за весь вечер профессиональные манеры госпожи Совершенство изменили ей. Уже не блестящая очаровательная и знающая свое дело куртизанка, развлекающая богатых предпринимателей, высокопоставленных иностранцев и посетителей поскромнее вроде меня, передо мной находилась простая и неиспорченная девушка, которой она, наверное, некогда была.

— Тебе следует поискать девушку в своей деревне, такую, к которой ты смог бы относиться с любовью — полюбил бы всей душой и всем телом. Те удовольствия «инь — ян», которыми мы наслаждались и которые ввели тебя в заблуждение из-за моего опыта и искушенности, не могут все же сравниться с глубочайшим экстазом Тучки и Дождика, наступающим при общении с твоим истинным партнером «инь»; но ты еще молод. Ты поймешь.

Я с недоверием смотрел на нее. Она предавала все удивительные радости, которыми Мы вместе наслаждались. Да мог ли какой-то истинный партнер «инь» заставите меня чувствовать себя лучше, более торжествующим и мужественным, чем сейчас? Что за чужеземный романтический бред подобрала эта девица в Шанхае, этом городе космополитов? А ее замечание о моей молодости — что может быть более незрелым, чем ее слова о любви, ее мысли, что женщина способна дать мужчине больше, чем сексуальное удовольствие. Лежа на ее кровати среди обстановки более западной, чем китайской, я понял, что госпожа Совершенство как-то перешла грань и никогда более не будет принадлежать своему народу; это еще более усилило мое торжество и чувство превосходства. Со всем ее опытом из нас двоих она была менее зрелой, Я по-прежнему был частицей нашей древней и высшей цивилизации, ее проявлением «ян», в то время как госпожа Совершенство была всего лишь женщиной с лицом китаянки, принадлежащей этому современному и лживому западному обществу.

— Я все же хочу прийти и увидеть тебя снова, — наконец произнес я. — Но что ты собираешься делать сейчас?

Этот вопрос вернул ее лицу блеск профессионального выражения. Пожатие плеч, изгиб губ, прищур глаз — и миловидная крестьянская девушка из такого недалекого, но безвозвратно потерянного прошлого исчезла. Госпожа Совершенство начала ласкать мой Яшмовый Черенок, как будто прикидывая, какому способу отдать предпочтение на этот раз, и мне было приятно видеть, что она снова занялась делом. В жизни, как учит конфуцианство, мы должны всегда знать, кто мы и к каким корням восходим, к каким кругам общества принадлежим. Госпожа Совершенство была в Шанхае лучшей, и, по-моему, этим следовало гордиться, а не стыдиться. Что это был за западный бред? Мол, следует найти любовь в своей деревне, а превыше гармонии «инь — ян» нужно ставить какое-то неопределенное состояние духа, именуемое любовью. Но госпожа Совершенство не утратила своей высшей квалификации и в этот момент романтической слабости. Мой «ян» вновь готов был к сражению. Госпожа Совершенство и впрямь более чем заслуживала свое звание. И я сделал то, о чем сказал ей. Возвратившись в деревню, я в тот же день начал копить деньги для следующей поездки в Шанхай».

Старая китайская пословица:

«Сначала мед в рот — потом меч в живот».

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЭРОТИКА КИТАЙСКИХ МАНДАРИНОВ

Глава девятая. Литература фактов и вымысла

Если сердцем люблю я его,
Почему бы ему не сказать.
Если телом стремлюсь я к нему,
Почему бы ему не сказать.

Из «Книги Песен» (600 г. до н. э.)[57]

В предисловии к «Жемчужинам китайской словесности», опубликованным в 1884 г., Г.А. Джайлс[58] сокрушался по поводу неспособности западных читателей открыть для себя сокровищницу китайской литературы. Он утверждал, что «благодаря огромному труду доктора Легга[59] канонические конфуцианские книги стали легко доступны для любопытствующих, но огромный пласт китайских источников все еще остается нетронутым и дожидается продуктивного освоения». Почти столетие спустя положение слегка улучшилось, но все еще остается абсолютно несоразмерным с разносторонней и богатой старинной литературной традицией, подобную которой не встретишь ни в какой другой древней или нынешней цивилизации. Г.А. Джайлсу принадлежит другое меткое суждение, актуальное и поныне: «Лавина тошнотворных восторгов по поводу Японии, одиозные сравнения, сделанные поверхностными наблюдателями с целью принизить Китай, — все это горько и обидно любому, кто знает, под чьим руководством Япония впервые научилась читать, писать и мыслить».