In medias res

Вчера утром – весть, и ранящая, и вызывающая чувство тошноты. Т. Ю. Хмельницкая пошла в сберкассу получать ваучер. Ее предупредили, что поблизости похаживает какой-то подозрительный молодой человек. Отправилась – предусмотрительно – вместе со знакомой женщиной. И всё же, обратно благополучно не дошла. На нее налетела, как она выразилась, «темная фигура» и вырвала из рук сумочку, где был и полученный ваучер, и паспорт, и блокадное удостоверение. А что она могла сделать? Ведь ей уже около восьмидесяти. «Божий одуванчик», как говорит Нонна. Вот она вседозволенность в действии: всё можно! Можно детине средь бела дня ограбить старуху…

Я зашел в свою сберкассу – узнать, пришел ли перевод. Передо мной с таким же вопросом стоял мужчина: «Как же так, 10 дней прошло, перевода нет! Когда же будет?» – «Откуда я знаю», – традиционно хамский ответ. Мне вспоминается: Маша несколько недель ходит в банк (у нее какое-то деловое поручение), а высланного перевода нет. Я поясняю мужчине: «Ваши денежки кто-то на время берет взаймы и пускает в оборот!» Стоящий за мной парень добавляет: «Чего ж вы удивляетесь, если и само правительство воровское»…

Потом – от Нюры (она – исхудала, очень пожелтела, при дневном свете особенно заметно) – поехал на выставку, посвященную Н. Н. Пунину. «Поехал» – относительно. Пешком – мимо Артиллерийского музея – до остановки у дворца Кшесинской. На «двойке» – до Инженерной, и опять пешком – до Литейного 51, где проход к Фонтанному дому, к музею Ахматовой. Выставка – интереснейшая. Эти воззвания «Уновиса» и «Искусства коммуны», провозглашающие отречение от отцов («Сотрем черты отцов с наших лиц!»), горько и стыдно читать! И, конечно, Н. Н. – один из тогдашних комиссаров – имел к этому касательство. Как это совместить: сотрудничество в «Аполлоне», статьи о русской иконописи и отдачу себя «революции в искусстве»? Безусловно, это не было просто коньюнктурой. Что же тогда? Возникающая проблема заставляет искать механизм духовной трансформации человека, деятеля культуры. Н. Н., должно быть, спасало собачье чутье на искусство. Вдруг – среди футуристических и конструктивистских ниспровержений – маленькая статья-рецензия на «Тристию» Мандельштама. И Пунин сам признается: «Я не знаю, где тут старая, где новая форма, изменяю своим единоверцам, динамике, декларациям…» Далее Н. Н. говорит о том, как он вкушает стихи О. М. и как они очаровывают. Жаль, что на доклады, запрограммированные вечером памяти, остаться я не смог…