Иная Богемия

– Я понимаю, почему ты превратил меня, Вильгельм, – хрипло прошептал Карл и прижался губами к руке Кинских, вдыхая аромат ее кожи. – Теперь понимаю.

Глава 17

Omnes vulnerant, ultima necat.[60]

Каждый час ранит, последний – убивает.

«Пражский трдельник»

«Дорогие читатели!

Сегодня мы хотим обратиться ко всем неравнодушным жителям столицы. Ночью были ограблены два крупных банка крови при больницах Мотол и Воинская.

Неизвестные похитили все запасы донорской крови, собранные для предстоящих операций. Операций, которых люди часто ждут месяцами. Поэтому от имени больниц города мы обращаемся к каждому жителю: если у вас нет хронических заболеваний и других противопоказаний – станьте добровольцем, чтобы пополнить запас банка крови для нуждающихся в ней людей. Полиция работает на месте. Не сомневаемся, что виновные будут наказаны.

К другим новостям: без предупреждения и объявлений на реконструкцию закрылись Малостранское, Вышеградское и Старое еврейское кладбища. На всех трех объектах начиная от заборов натянули строительные леса и закрыли полотнищем. Это вызвало недовольство среди местных гидов, которые водят туда экскурсии.

В Пражском Граде идет подготовка к балу-маскараду. Известно, что Алана Берсе вместе с делегацией разместили в особняке посольства Швейцарии в Праге.

Ваш Эл Вода».

Анета

Энн очнулась, когда закатное солнце уже окрасило белые стены багряным светом. Рядом никого не было, но она слышала тихий разговор в другой комнате. Энн не пыталась разобрать слов, а только осматривалась, гадая, где оказалась. В помещении вплотную к наполовину зашторенному окну стоял письменный стол с компьютером, далее – книжный стеллаж, небольшой диван и высокий стол с барными стульями ближе к выходу.

Тело ныло, и Кинских с трудом привстала с дивана. Тихие шаги заставили ее повернуться. Карл заглянул в комнату, и Энн прочитала на его лице облегчение.

– Как… – Она закашлялась и вспомнила, что ей разрезали горло. – Как долго я?..

– Была мертва? – закончил за нее Карл. – Почти сутки. Мне кажется, тебе необходимо было больше поспать, рубцы от ран еще не все сошли.

Энн удивленно воззрилась на бывшего короля. Ошарашили ее не возможные шрамы, а то, что Карл обратился к ней на «ты». Это казалось чем-то из ряда вон выходящим. Карл, очевидно, понял, почему она так на него смотрит.

– Прошу прощения, Анета. – Казалось, он удивился не меньше ее.

– Я не против обращаться друг к другу на «ты», – тут же поспешила уверить она.

– Хорошо, – он кивнул и указал на стул. – Ваша… хм, твоя одежда порвана, поэтому я взял на себя смелость предложить тебе кое-что из своего гардероба. Ванная комната прямо по коридору.

– Благодарю.

Энн обернулась в простыню и, подхватив вещи, вышла. Быстро приняв душ, она облачилась в темную рубашку, которая доходила ей до колен. Брюки Энн даже не стала примерять. Взяла от них пояс и с его помощью превратила рубашку в импровизированное платье на пуговицах.

Кинских подошла к зеркалу и протерла рукой запотевшую гладь, чтобы тут же отшатнуться. На лице осталась довольно заметная белесая полоса от когтя, вертикально тянущаяся от внешнего угла глаза до середины щеки. А на шее – поперечный красноватый шрам, словно процесс заживления еще не завершился.

Энн оперлась руками о раковину и зарыдала, оплакивая свою прошлую жизнь без знаний и тех ужасов, что есть в настоящем и никуда не денутся в будущем. Да, тайны, которые скрывала история, ее будоражили, но жить в мире чудовищ и принять, что она, по сути, одна из них, оказалось невыносимо тяжело. Хотя существовать в неведении, когда вокруг обитают монстры, – еще хуже.

Кинских сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Подняла голову, вздернула подбородок и криво усмехнулась сквозь слезы. Вытерев влагу со щек, отправилась за ответами к Карлу.

Не найдя его в гостиной, она прошла к соседним полуоткрытым дверям и деликатно постучала.

– Входи!