Иная Богемия

В трубке послышалось отдаленное фырканье, а Карл тут же ответил:

– Даже если бы мог, не стал бы. Вы не понимаете, о чем просите.

Кинских стиснула челюсти, глотая ругательства.

– Понимаю! Я дам ему выбор, если он не захочет остаться в обличье упыря…

– Вынужден вам отказать, – он помолчал и добавил: – Анета, вы не вправе давать кому-то выбор. Не играйте в Бога. Следующей ночью вы должны быть с нами!

– Но…

– Доброй ночи, графиня.

Кинских остановила машину на обочине и заплакала громко, навзрыд. Она кричала и кричала, выпуская всю скорбь, всю злость, всю беспомощность. Внутренности жгло и крутило, ей казалось, что внутри все умерло и сгнило, и она сама теперь лишь живой мертвец, не понимающий, как существовать дальше.

Сколько она так просидела, Энн не знала, но, когда отняла ладони от мокрого лица, небо за верхушками деревьев начало светлеть. Машина стояла на дорожном съезде для дальнобойщиков в ближайшем к Праге лесу. Кинских вышла из «Ягуара» и осмотрелась, желая убедиться в отсутствии посторонних глаз и камер.

Рассветная прохлада забиралась под рубашку-платье, едва прикрывающую колени. Босые ноги покрылись мурашками. Энн вернулась в машину и сдала назад, въезжая под покров леса. Когда авто перестало быть заметным с дороги, она остановилась, вышла и открыла багажник.

Оттуда на нее невидяще уставились застывшие глаза Эда. Энн осторожно прикрыла их. Теперь казалось, что он просто спит. Лицо Эдгара выглядело умиротворенным и расслабленным. Ей же хотелось выть, но запас слез иссяк. Глаза пекло, словно туда насыпали песка. Кинских зажмурилась и решительно выдохнула.

Потянула тело, вытаскивая из багажника на землю. Обыскала карманы и, ничего не найдя, остановилась. Эд был еще тем перестраховщиком: звонил ей всегда скрытно, чтобы в случае поимки ничто не указывало на нее, такую же программу он поставил на номер Энн.

Кинских взяла тело за ноги и поволокла в лес. Из-за холмистой местности тот, казалось, качался на волнах.

Минуя очередной овраг и взбираясь на возвышенность, Энн увидела яму, наполовину заваленную ветками. Она дотащила тело туда, уложила и прикрыла ветками и мхом. Энн хотела, чтобы труп быстро нашли, и не придумала ничего лучше, как оставить его так.

Вернувшись в машину, она больше не плакала. Добралась до квартиры, нашла в кухонном шкафу бутылку вина, которую держала на случай готовки. Отвинтила крышку, налила красное сухое в чашку для латте и выпила, насильно вливая в себя алкоголь. Затем стащила рубашку и сунула ее в мусорное ведро. Энн поплелась в душ. Мыслей не было, абсолютная пустота, черная дыра, которая грозила поглотить ее. Она не помнила, как дошла до дивана, села и уставилась в одну точку. Несмотря на все случившееся, Энн заснула. Беспокойный сон пришел позже в виде неясных видений леса, Эдгара, незнакомца, который снова и снова, усмехаясь, сворачивал шею ее другу.

* * *

«Дзынь! Дзынь! Дзынь!»

Энн пошевелилась и поморщилась.

«Дзынь!»

Она со стоном встала с дивана, еще не до конца проснувшись. Растирая лицо руками, пошла в сторону входной двери.

«Дзы-ы-ынь!» – Снова требовательно зазвонили в дверь, и Энн, не посмотрев в глазок, открыла. Замерла на секунду, не веря глазам, и испуганно попятилась от двери, зажав рот руками. В голове загудело, затылок онемел, и пол под ногами покачнулся.

– Что с тобой? – Обеспокоенный голос доносился, словно сквозь толщу воды.

Кинских больше не ощущала свое тело, но, прежде чем провалиться в черноту, боковым зрением она успела увидеть стремительно приближающийся паркетный пол.

Глава 10

Malum necessarium – necessarium.

Неизбежное зло – неизбежно.

«Пражский трдельник»

«За последние сутки в Праге пропало три человека – двое мужчин и женщина. Имена и подробное описание вы сможете найти по ссылке на сайте полиции.

На известной коневодческой ферме заболели лошади. Десять из них скончались в течение дня. Предварительный диагноз – сильное истощение, малокровие. Зоозащитники подали петицию в суд против жестокого обращения с животными и с требованием закрыть ферму.