Иная кровь

— Ага, — Десятая вывернула из земли корягу и принялась внимательно ее разглядывать. — Если бы не гомозули, барсуматы бы и в пещеры залезли. Те их оттуда гоняют. Мы сейчас близко от Снулых Верст пойдем, барсуматов полно будет. Там же открытые разливы самодела, вот они его и лижут.

— А напасть эти твари могут? — Кай удивился, что подобный вопрос задал не осторожный Валентин, а он. Однако грандир сидел с таким видом, словно знал обо всем в мире, включая и о барсуматах. Может, так оно и было.

— Они мирные, как овцы, — отозвалась Десятая. — Дерутся только с другими видами самодельских творений. Например, с теми же гомозулями. Барсуматы вообще самодела на дух не переносят, хотя и были им сделаны. Но с человеком дружат, ничуть людей не боятся. Искатели с ними даже играют. Помню, подойдешь к барсумату, почешешь ему рог, а он мурчать начинает, словно кошка. Если встретим, попробуй как-нибудь. Очень приятное ощущение.

— Я бы не советовал, — пробурчал Валентин. — Не такие уж они и безобидные.

Кай хотел было спросить, почему грандир так считал, как Десятая радостно закричала:

— Нашла! У нас будет ужин!

Когда она доползла к костру, то гордо вывалила перед беглецами пригоршню белесых опарышей, которые, почувствовав близость огня, принялись извиваться жирными телами, пытаясь зарыться обратно в землю. Валентин поспешно закрыл глаза, прижав ладонь ко рту, Кай непроизвольно повторил жест, но потом спохватился — он же не какой-то трусливый священнослужитель. Однако одна мысль о том, что опарыша предлагали ему съесть, вызывала рвотный рефлекс.

— Это личинки екротубсы, — деловито пояснила подравненная. — Сама жужелица ядовита, но личинок есть можно, так как самодела в них практически нет. Советую шкурку не жевать, на ней волоски имеются, могут аллергию вызвать. Искатели едят личинок так. Стискивают пальцами тушку с обеих сторон и протягивают сквозь них личинку. Все питательное содержимое выдавливается на ладонь и отправляется в рот. В качестве тарелки можно использовать сухие листья.

— Десятая, — окликнул ее Кай несмело, — а я слышал, что в весенних лесах разную травку тоже едят. Молодую крапиву, одуванчик, хвощ или лопух. У лопуха так вообще клубни здоровые, их запечь можно, как картошку. Наверное, вкусно будет.

— Точно, — поддержал идею бледный грандир, бросив на Кая благодарный взгляд. — Давайте лучше лопух поищем или одуванчики.

— Надо же, какие все грамотные, — фыркнула Десятая и, взяв самую толстую личинку, выдавила ее на ладонь. — Когда мы сюда шли, вы какую-нибудь траву видели? Можете не отвечать, потому что в это время в Неправильном лесу не то что лопух, даже подснежники не растут. Мне чертовски повезло наткнуться на гнездо екротубсы. Эта еда ничем не хуже птичьего мяса. Возможно, выглядит плохо, но гораздо более питательна. Если не хотите есть личинок сырыми, их можно запечь на углях, но тогда ждать придется дольше. Шкура у них толстая, быстро не пропечется. Впрочем, я вас не уговариваю. Не хотите есть — ваше дело.

Глядя, как Десятая отправляет в рот слизь с ладони, Кай подумал о том, что, наверное, в яме смерти ей приходилось есть и не такое. У Тупэ заурчало в животе, и он после некоторых колебаний присоединился к подравненной. Когда дело касалось еды, горец всегда был в первых рядах.

— А ничего так, — выдал он вердикт, проглотив первую личинку. — Я думал, на сопли будет похоже, но она даже сладкая. Чем-то яблоки печеные напоминает. Если их хорошенько в духовке потомить, а сверху сливками украсить. Попробуйте, Валентин! Бодрит и освежает.

— Во мне не настолько сильно чувство выживания, — процедил грандир, судорожно сглатывая.

— А человека стал бы есть, если бы с голоду умирал? — спросил Кай. Ему захотелось как-нибудь расшевелить Валентина, который вдруг сделался надменным и отрешенным. Но обычно быстрый на колкие ответы грандир промолчал. Резко встав, он отошел от костра и прислонился к дереву, глядя в темноту немигающим взглядом.

— Я бы съел, — уверенно заявил Тупэ, выдавливая на измазанную слизью ладонь пятую гусеницу. — Если этот человек мне не родня, и он все равно уже мертв, то сожрал бы, не задумываясь. Правда, сырым бы не стал. Пожарил бы хорошенько на вертеле и заснул, набив брюхо.

— До этого не дойдем, — хмыкнула Десятая. — До Совиного Ущелья где-то пара дней, за это время еще никто до каннибализма не доходил. А ты, гомункул, чего не ешь? Могу выдавить тебе пару личинок. Здесь как раз твоя с грандиром порция осталась.

— Вообще-то у меня есть имя, — буркнул Кай и поднялся с валежника. Имя — единственное, что оставил ему в наследство колдун Соломон. При всей запутанности ситуации, связанной с его появлением, и зарождающейся ненависти к создателю, Кай дорожил своим именем. Ведь больше у него ничего не было. Впрочем, не стоило так резко отвечать Десятой. Девушка насупилась и виновато опустила голову, глядя в костер.