Иная. Песнь Хаоса

– Ох, на дорогах сейчас опасно, уже не пойдешь так по тракту, как раньше.

– Еще отряды Молниесвета в лесах до сих пор. Кого не изгнали, те в лиходеи подались! – вмешался в разговор случайный краснолицый прохожий.

– Вот я и опасаюсь! Хоть бы весточку какую прислали! А то я сколько голубей посылала, знающих людей просила написать – ничего! То ли забыли обо мне, то ли… Или деревня…

Котя подавила непрошеные слезы, надеясь, что о ней просто забыли, ее прокляли и потому не хотят отвечать. Уж лучше так, чем более вероятное предположение.

– Только ты у меня и остался, Вен Аур. Только ты, – твердила она в такие мгновения, дрожа от страха.

Больше она ничего не боялась, кажется. Всю жизнь отгораживалась от селян. Раз уж они не желали знаться с ней, изгой деревни не знался с ними. А теперь она боялась одиночества, теперь она тосковала по знакомым местам. По матери, по дядьке Крашу, даже по отчиму и его двум склочным женам, по белобородому друиду и мудрому старейшине. В городе она так и не нашла близких людей. Вдова из Омутов скоро вышла замуж за какого-то воина из Эрома и радостно ушла вместе с ним в далекую страну. Вновь Котя оставалась одна. Хотя нет, не одна: рядом с ней шел Вен Аур.

– Я с тобой, я рядом. Навсегда буду рядом, – шептал он. – И поклянусь в этом перед духами. Ведь так принято у людей.

– Ты хочешь этого?

– Да. Ведь я стал для тебя человеком. Так заведено в Хаосе – ради судьбы мы способны полностью измениться. И я ни о чем не жалею.

– Мне кажется, я тоже изменилась, надеюсь, что изменилась к лучшему, – улыбнулась ему Котя.

Она и правда превратилась в кого-то другого, познала дружбу, узрела смерть, научилась быть заботливой. Из родной деревни увозили обиженную своевольную девчонку, она же убегала от разбойников. В доме Игора она научилась ненавидеть, во время дороги до стольного града научилась любить. Теперь же, после осады, кажется, познала жизнь во всех проявлениях. Жаль, лишь мрачных. А хотелось бы вкусить хоть немного тихой радости. Тогда Котя поняла, что душой полностью готова к свадьбе, к освящению союза духами, и безмятежно улыбнулась этому, следуя рука об руку со своей судьбой.

Уже вечерело, в воздухе разливалась напоенная ароматами прохлада позднего лета. Мирно пахло печным дымком, который совсем не напоминал горький смрад пожарищ. Пережитые ужасы постепенно уходили в прошлое, пусть и оставляли на душе множество свежих рубцов. Уцелевшие в этой войне радовались, что всё еще живы, на обломках возводили новый мир, свой маленький мир простых людей.

Котя и Вен Аур наслаждались установившимся покоем, но что-то подсказывало: ему не продлиться долго. Тени грядущего нависали над ними. Не хотелось в это верить, и они отгоняли от себя тягостные предчувствия. Разве не имели они права дожить вместе до седин в стольном граде?

– Пойдем к реке, – предложил Вен Аур.

– За стену?

– Да, на сегодня дела закончены. И еще светло.

– А ты не боишься? – насторожилась Котя.

– Кого теперь бояться? – залихватски отозвался любимый.

Похоже, нежданная милость князя вскружила ему голову, убедив в собственной силе. Дождьзов и правда присылал некоторую помощь спасшему его воину. Давеча, например, пришла артель молодцев, частично даже из дружины. Они помогли валить лес для будущего сруба и перетаскивать его к кузницам. Пока что в том конце возле детинца располагались только мастерские, не предназначенные для житья-бытья. Но к началу осени обещали возвести новенькие дома. И все же для Коти добрый князь навечно носил клеймо предательства.

Но Вен Аур ее не понимал, потому что в городе ему еще никто не сделал большого зла. Он завел друзей среди гридей и уцелевших в битве подмастерий. Котя же вновь осталась в одиночестве. Она даже немного обижалась, когда любимый находил время для приятелей в ущерб их встречам. Но мужчины вместе работали, вместе строили избы, вместе вспоминали военные успехи. В таких разговорах Коте не находилось места. Она это понимала, однако опасалась за Вен Аура: нежданно свалившаяся слава ослепляла его. Еще бы! Весь город судачил о простом кузнеце, который спас князя.

– Я разбогатею! Люди идут ко мне! – радостно тараторил он, когда пара спускалась к прохладной реке. – И им правда нравится, как я делаю всякие диковины.

– А не тот ли это ерик, по которому недавно ты пробирался к вражескому лагерю? – спросила Котя, переводя тему разговора.

Вокруг шелестели заросли тростника и рогоза. Среди камышей на другом берегу несколько мальчишек ловили речных раков, но вскоре собрали шевелящуюся зеленую орду клешней в плетеную корзину и ушли. Коте сделалось неуютно, хотя теплые сумерки дышали покоем.

– А, э… Что? – замялся сбитый с толку Вен Аур, а потом беззаботно отмахнулся: – Нет, тот ерик с другой стороны, это заводь реки. Так я о богатстве! Котя, ты представляешь, как мы заживем?

– Ты сам согласился, что грех людей – это жадность, вот и не поддавайся ему, – сухо отозвалась Котя, уставившись прямо перед собой.

Она опасалась, что водоворот стольного града поглотит и испортит ее чистого душой волка.