Иная. Песнь Хаоса

Он искал глазами старейшину с женой. Котя тоже боялась, что их убили первыми. Но покрытые копотью старики сидели возле чудом уцелевшей избы. Впрочем, у них сгорел амбар и сарай с сеном. Неспроста мучили Котю дурные предчувствия. Повезло еще, что они вышли на рассвете, разминувшись с Игором.

– Уходите! Вы зло нам принесли! – внезапно прошептала жена старейшины. Глаза ее безумно расширились, каждое слово точно вгоняло щепу под ноготь.

– Я убил лиходея Игора! Свободны вы теперь и от него, и от Однорукого! – нахмурился Вен Аур.

– Убил… ты же его и привел к нам! Лжецы! Сами вы разбойники и прелюбодеи, – выплюнула с отвращением старуха. – Беглая невеста… Ишь чего удумала!

– Игор меня у отчима выиграл бесчестно, дурман-травой его опоил, – попыталась оправдаться Котя.

Ее задело обидное прозвище. Ведь они с Вен Ауром не делали ничего предосудительного. Они еще разобраться-то не могли, кто зверь, кто человек. Но людская молва все извращает.

– Там, на дороге, наемники из Аларгата лежат мертвые, у них золото есть. Возьмите его, купите хотя бы зерна, муки себе на зиму! Вы имеете на это право после того, что сделал с вами Игор, – пытался советовать Вен Аур.

Но его не слушали. Или глаза его предательски блеснули слишком яркой зеленью.

– Уходите, а то рогатиной гнать будем! Как тварь из Хаоса поганую, – глухо погрозил старейшина, тряся своей неизменной палкой.

А потом несчастный дед заплакал. Пропала и его деревня, и сарай, и амбар, и банька, и запас дров, которые наколол Вен Аур. Котю охватила глухая тоска, она понимала, что никак не поможет этому горю. Их просили уйти – больше им ничего не оставалось. Тем более от обидных слов Вен Аур невольно сжимал кулаки, явно сдерживая свою звериную сущность.

– Пойдем, – только мягко дотронулась до его руки Котя.

Ее охватывала опустошенность. Только теперь она поняла, что больше за ней не гонятся призраки прошлого – ни Игор, ни Однорукий, ни долг отчима. Она теперь законно носила девичий венчик: не успела стать женой, потому не вдова.

– Да, пойдем, – кивнул Вен Аур.

Когда они покидали деревню, Котя заметила рядом с избой какое-то мерцание в снегу.

«Мой браслет», – догадалась она. Его, наверное, вытащили из разграбленной избы да выкинули в суматохе поджогов. Котя надела холодное украшение на левую руку и закрыла рукавом.

«Ну что же, отец, не из-за тебя ли за мной беды стелются шлейфом? – раздумывала Котя. – Или из-за того, что я избрана Хаосом? Я – иная. Неужели это правда? Неужели это проклятье для всех, кто ко мне будет добр?»

В свою родную деревню она не имела права возвращаться, чтобы не принести еще больше бед. Так ей мнилось, так она чувствовала. Возможно, с того дня, как услышала зов, у нее не осталось другого пути: только вперед.

8. Доля изгоев

Котя не спала сутки и еще один день. Они шли вперед по дороге, изматывались, но отдохнуть ночью не удавалось. После всех потрясений, после кровавого побоища и сгоревшей деревни она просто не могла сомкнуть глаз.

Ее терзала тревога за свой дом, пусть неприветливый, но все-таки родной. Целую ночь она лежала, уставившись широко раскрытыми глазами в темноту ночи. Сказывали, там когда-то в незапамятные добарьерные времена светились «звезды», но никто уже не помнил значение этого слова.

Котю окутывало безмолвное созерцание Хаоса. И пусть его пришелец согревал своим теплом в зверином облике, образ неизведанной давящей пустоты сковывал сердце. Вен Аур тыкался влажным носом в лицо, пытался поговорить. Но спутница лишь неподвижно лежала, опершись на мохнатый бок. Она сложила руки на животе и замоталась в платок. Но холод заползал под кожу ледяными иглами, замораживал чувства. Котя просто лежала без сна и отдыха, прислушиваясь к негромким звукам ночного леса: далекому вою волков, уханью совы. Но стоило закрыть глаза – перед ними вставала кровавая пелена, метались тени с мечами.

Покоя не наступало, лишь длилось изматывающее ожидание чего-то посреди мрака. Ничто не помогало забыться. На нее накатывал безотчетный страх, сдавливал незримой рукой шею, тянул в груди душащим камнем.

– Вернуться бы в родную деревню. Узнать бы, что у них все хорошо, – вздохнула Котя.

Она вспоминала мать и ее будущее дитя – за них она волновалась. Остальные-то жители никогда не занимали мысли. Вырваться из-под их терзающей «опеки» она всегда мечтала. Но пугающими образами вставали разоренные Малые Дубочки.

– Ты же говорила, что мы пойдем вперед, – отвечал Вен Аур.

Он временами задремывал. Ему требовался отдых, поэтому Котя просто не шевелилась, храня его сон, хотя понимала, что чуткие уши вернее уловят приближение опасности.

– Говорила… – вздохнула Котя, переворачиваясь на бок, зарываясь лицом в шерсть.

Кажется, она все-таки задремала, провалилась в тягучее забытье, вдыхая травянистый аромат и перебирая шелковистые цветы на ушах спутника. Только это по-настоящему успокаивало.

Но отдохнуть так и не удалось. В предрассветный час разбудил нараставший неразборчивый рокот, который перекрыл истошный возглас Вен Аура:

– Прячься!