Иная судьба. Книга III

— Милая, да я подумал об этом сразу, когда увидел тебя впервые. Вот женщина, сказал я себе, которая создана для того, чтобы быть не просто возлюбленной и музой, она, соединяя в себе обе этих добродетели, должна быть непременно ещё и женой! Моей, разумеется. Не вижу ничего удивительного в своём намерении. Вербена моя, ты слишком долго была вдовой, и сейчас тебе непривычно переходить в другой статус, потому что женой ты была совсем мало. А невестой — и того меньше, суд по твоим рассказам, да? Я хочу, чтобы ты почувствовала себя невестой, юной, очаровательной и долгожданной. Пусть это будет мой первый подарок. Только не рыдай… — добавил торопливо. Поскольку глаза у Дори уже были на мокром месте.

Впрочем, любимую женщину легко утешить, чаще всего для этого нужны вовсе не подарки. А когда в твоём распоряжении широкое ложе, практически супружеское — время расходуется отнюдь не на разговоры…

Наконец, эльф с сожалением откинул с себя одеяло.

— Пора, дорогая. Не будем раньше времени давать повод для пересудов. Встретимся за завтраком.

Сорвав с любимых губ последний поцелуй, быстро оделся. Доротея сладко потянулась. Она чувствовала себя счастливой и… восхитительно молодой. Ей и в голову не приходило удерживать сейчас своего мужчину. Ведь впереди поджидало столько ночей, безумных и нежных… По-другому и быть не могло.

— Постой! — озабоченно кинула вслед эльфу, который, казалось, вместе со штанами, рубахой и лёгким камзолом уже натянул на себя личину прежнего «сухаря». — А если кто-то тебя сейчас увидит — ты ему тоже отведёшь глаза? — Он кивнул, улыбнувшись краем рта. — Но ты же мог прийти вчера точно так же, через дверь, а не через балкон!

Фуке даже бровью не повёл.

— Представь, подумал, что так красивее. И потом, сударыня… Я всегда был сторонником идеи, что женщину нужно завоёвывать, брать боем. А войти через дверь — какой же это бой? К тому же, так прозаично… Тебе ведь понравилось?

* * *

…После минувшей сладостной ночи Доротее жаждалось перечитать Ростана, и в поисках его пьесы, которая, как поговаривали, обещала стать бессмертной, она решила заглянуть в хорошо известную им с Мартой букинистическую лавку.

У её светлости в расписании дня значился непременный визит к архиепископу Эстрейскому, по весьма деликатному, точнее сказать, приватному вопросу. Поэтому неудивительно, что просьбу компаньонки отпустить её к букинисту одну она восприняла благожелательно. Оставалось лишь решить вопрос с охраной, ибо мэтр Фуке, предусматривая подобные случаи, распорядился непременно оставлять для сопровождения компаньонки госпожи герцогини, как минимум, двоих. Чтобы решить этот вопрос, пришлось выйти из кареты и переговорить со старшим из небольшого отряда телохранителей. Конечно, Дори могла и сама всё уладить, но непоседливой герцогине захотелось размять ноги, а заодно глянуть с улицы на новинки, выставленные в окне лавки.

Воспользовавшись случаем и глянув в отражающую поверхность витрины, графиня Смоллет поправила выбившийся из-под берета локон. И Марта, повернувшись к ней, чтобы спросить о новом поэте, чей томик красовался за стеклом, только сейчас заметила кольцо, нежданно сверкнувшее синей искрой на пальце спутницы.

— Боже мой, — сказала растерянно. — Да ведь это… Не может быть! Я видела такое же у мэтра Фуке, а он говорил, что оно единственное, фамиль… Ох, тётушка Дора!

Взвизгнув от радости, маленькая герцогиня повисла на шее Доротеи, на виду прохожих, и без того разинувших рты при виде герцогской кареты. Ближе подойти они не могли, ибо в двух шагах от её светлости, и ещё в четырёх, и ещё в шести, осаживали любопытных полдюжины громил, чья задача была понятна без объяснений: собственным телом заслонять госпожу от чересчур неуравновешенных верноподданных. Но даже издалека зеваки могли насладиться трогательным зрелищем, как герцогиня то смеялась, то почти плакала, выспрашивая наставницу о каких-то подробностях, а потом снова крепко обнимала, как родную матушку. «Прекрасное зрелище!» — думали многие, расходясь с места события и унося в сердцах частичку Мартиной любви. Ох, сколько ученических спин в мастерских осталось нынче непоротых, и сколько незаслуженных наказаний отложено, а всё из-за того, что умилились простоте и доброте маленькой герцогини…

При Доротее, несмотря на её возражения, всё же остались охранник из Гайярда и монах из братства бенедиктцев.

Именно он, спустя несколько минут после того, как женщина, объект его заботы, вошла в лавку, почувствовал на улице чьё-то чуждое присутствие. Именно что чуждое, нечеловеческое. Стараясь не подавать виду, что встревожен, он, не поворачивая головы и корпуса и делая вид, что контролирует только одну, нужную ему дверь, внимательно обшарил взглядом близлежащие дома, окна, переулок… И слишком поздно догадался глянуть наверх.