Иная судьба

Брат на брата, поколение на поколение. Титаны, теперь вот боги. Гея рожает назло, два поколения сшибаются, и в этом — гармония. Ананка.

Деметру, что ли, позвать — специалистку по саженцам. А то у нас тут внезапный огородный совет. Собрались боги, огорчаются: ну и цветочки вырастила Мать-Гея! Как бы это нам их сжать, чтобы, стало быть, пальцы себе до смерти не уколоть?

Разве что какой-нибудь огородник придумает, как эти саженцы выполоть — но кто поручится тогда, что Гея не родит опять?! Что на смену Гигантов не наплодит еще каких-нибудь саженцев — ибо и это прописано там, в свитке этой, которая ось мира вращает?

Что мне сказать тебе. Мудрая? Что у меня есть готовый план — откуда бы взять смертного стрелка, как отправиться на Флегрейские поля, принести Гигантам смерть… Как победить того, у кого Лук Урана в руках.

Кого не взять на Флеграх, потому что никого из них не взять на Флеграх, у материнской груди…

Нет у меня никакого плана, Мудрая. И ты не смотри на отца, мой воинственный сын. Отцу бы твоему сейчас — шлем на голову, Персефону под руку… и куда-нибудь на край света. А то моя царица каждым жестом, каждым взглядом так и кричит: «Не ходи! Не смей! А вдруг там…»

Молчу. Сам понимаю. Пожалуй, сунься я туда — там не вдруг…

Там — обязательно.

Даже обидно, что та, за плечами, мёртво молчит. Не вздыхает, не смеется. Ушла, как не было.

Очень может быть — беседовать с другим, остроскулым и черноглазым, который — почти что чей-то смысл…

— С Мойрами, — сказал я вслух. — Мне нужно поговорить… с Мойрами.

Афина, кажется, как раз излагала, что нам нужно поговорить с кем-то другим. То ли с Нереем, то ли с Океаном, которые помогают нам тайно накапливать войска для войны. Осеклась, остальные тоже воззрились недоуменно. Танат вот только еле заметно кивнул.

Может, Убийца тоже слышал это. Пронзительный треск рвущегося свитка. Истошные крики в отдалении: «Что ты сделал, что сделал?!» Неосознанно слетевшее с губ — «Переписал…»

Я не был в сером доме на Олимпе. Сторонился — сначала как того места, откуда вылезло ядовитое пророчество обо мне самом. Потом не желал смотреть на тех, кто предрек уже мне — то же самое, безжалостное: «Тебя свергнет сын…»

Видно, время пришло.

— Ты… пойдёшь сейчас?

За взглядами — другое. Удивленное, недоверчивое. Где быть царю после того, как вернулся из смертности? В царстве — это уж наверняка. Сесть на трон, подтвердить власть. А то кто там знает, что Мом в подземном мире наделает!

Подземный мир и сам шлёт гонцов. Вон, часть подданных уже и у двери топчется.

— Хайре, хайре, Кронид, с возвращением! — и цепляется за стены крыльями, и воняет маковым раствором. Обниматься лезет, тараторит радостно: — Геката меня отправила. Так и сказала: Владыка, понимаешь, вернулся, так что давай, ты сам должен знать, где они там… А мне откуда знать — почему вы тут, а не там?! Ух, какая там у нас буча!!! Братишка-Мом объявился сперва, весь в соплях, попытался было на трон сесть и за двузубец схватиться. Так его как начало мотать! По всему залу трепало — мир, значит, своевольничал… Ну, он еще помотался по миру, а потом вот куда-то сгинул. Вроде бы, на Олимп, как ошпаренный, кинулся. Геката тут и говорит: всё, Владыка точно вернулся. И меня послала спросить: Кронид, ты когда вообще в своё царство собираешься?! Да там подданные уже собираться начали, и двузубец, да и вообще… А как ты вообще из смертности-то вернулся? А…

Тут Гипнос присмотрелся к Танату, который задумчиво крутил в пальцах осколок своего клинка. Икнул.

Случилось невероятное — но близнец смерти заткнулся самостоятельно.

— На Олимп, говоришь? — прищурился Арес. — Значит, дядюшка-Зевс узнает о возвращении отца первым. Радости будет — до небес.

Хмыкнул — совсем по-матерински. Гера откликнулась точно таким же хмыком.

— Ну, так ведь и мы щит готовили не зря. На случай братского счастья. Ифит вот сейчас у морских — от них не вырваться…

Помрачнела. Послушно впустила во взгляд — как прежде: смотри, старый союзник! Морские готовы воевать на нашей стороне. Только они требуют — гарантий. Пока что они скрывают армии, которые собрали Арес и Афина. Прячут их от взглядов Зевса и Аполлона. Накрывают Коркиру морскими чарами.

А готовы — сделать втрое, впятеро, всемеро больше… если мы только даруем им царя. Царя, любящего и понимающего море.

Если кифара будет — против кифары, а лук против лука. Как только Ифит Клименид выступит против Аполлона Зевсида, как только его музыка избавит морской мир от назойливого присутствия недоцарька… море готово покориться новому Владыке. А если вдруг Ифит еще раз сходит со своей музыкой на Олимп — чтобы и Зевс канул в воды забвения… о, тогда море будет всецело на нашей стороне!

Морские — известные хитрецы. Обтекут со всех сторон, водой сквозь пальцы просочатся.

Неизвестно как, но они вызнали про то, в обмен на что Ифит отдал Олимп. Про клятву Зевса. Ту самую клятву черными водами — ты знаешь об этом лучше меня.

Поняли, что Зевс не сунется воевать с нами сам. И увидели в этом шанс выйти из-под власти тирана.