Иная жизнь Евы

– Знаешь, – во рту пересохло, – я хотела сказать…

Прямо перед нашим носом резко открылась дверь и из кабинета почти что выпрыгнула наша учительница по истории. И ее совершенно не интересовало, по какой причине мы прогуливаем урок.

– Живо в класс! Вишневская, день выборов не дает тебе права прогуливать вместе с… – глаза учителя округлились, явно не ожидая увидеть меня в компании Одиночки, – Дорошенко?

– Я почти что ее пресс–секретарь, – Леша сказал это без тени улыбки, потащив меня за собой в класс.

Сразу после окончания урока мою скромную персону освободили от оставшихся занятий для репетиции президентской речи. Для честности были освобождены вообще все кандидаты. Нам выделили место в спортзале, в то время как сам спорт зал украшался к вечеринке старшеклассниками. И здесь, в укромном уголке, мы должны были сочинить и прорепетировать то, что каждый будет говорить в случае победы. Так сказать, напутственная речь, доказывающая всей школе, что был сделан правильный выбор.

Меня же вся эта игра в демократию волновала сейчас в самую последнюю очередь. Ни один из родителей со мной так и не связался. Хотя нет, от отца пришло странной смс “Буду в четыре”. Как будто на дальнейшие словосочетания у него денег не хватило. И если я правильно поняла, то меня вызволят из плена этих стен в четыре часа. И, надеюсь, передо мной прояснится вся эта странная ситуация.

Состояние мамы меня волновало даже сильнее, чем непонятные личности, дежурящие возле школы. Но после еще нескольких неудачных попыток дозвониться ее телефон отключился. Наверное, разрядился – успокаивала я себя. Приходилось надеяться лишь на то, что если случилось бы что–то серьезное, то персонал больницы связались бы со мной или с отцом. А иначе, зачем Одиночка заполнял кучу бумаг для госпитализации?

Леша. Пора бы уже прекратить называть его Одиночкой, теперь, когда мне известна его история. Это единственный человек, в ком я не вижу изменений ни в той, ни в этой жизни. И в обеих реальностях в его компании я чувствую себя немного увереннее. Хоть наши отношения сложно охарактеризовать каким–то одним словом. Мы дружим? Нет, еще день назад он не переносил меня на дух. Мы враги? Уж точно нет. Мы пара? Хотелось бы верить, что когда–нибудь это будет правдой. Я его поцеловала, он сделал это странное признание “в никуда”. Итак, я провела с человеком весь день и всю ночь (как бы пошло это не звучало, но это была правда), доверила именно ему свой маленький секрет, но, тем не менее, не имею ни малейшего понятия кто мы друг другу.

– Антонова! У тебя руки из задницы что ли растут?! – и сразу же за этим возгласом последовали громкие хлопки.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я сразу же увидела плотное тело Лизы, повиснувшее на веревке, которая еще секунду назад держала огромную арку из шаров. Внизу, в компании завалившейся стремянки, схватившись за голову, Ленок, которая сейчас была просто в бешенстве.

– Господи! Антонова! Три часа подготовок! И все насмарку из–за твоей необъятной задницы, которая даже на стремянке не помещается! – Ленка села на пол, такой поворот событий явно не вписывался в ее понятие идеального мероприятия.

– А я… Не виновата… – Лиза все еще висела на канате, и от таких усилий говорить становилось все тяжелее, – Скажи…спасибо…химичке!

“Сейчас она рухнет” – пронеслось в голове, и я рванулась к стремянке. Остальные лишь противненько хихикали и снимали все происходящее на телефоны, чтобы потом выложить в очередную социальную сеть и собрать “лайков” побольше. А то, что упав с трехметровой высоты, можно сломать ногу, руку или даже шею, никого не волновало. Кое–как я, наконец, установила стремянку прямо под ноги бывшей лучшей подруги

– Лиз, аккуратней спускайся, пожалуйста! А вы! – с самым своим яростным видом я развернулась к зевакам, – Лучше бы помогли! Устроили тут…детский сад!

– Знаешь, мы не просили в помощники эту каракатицу, – фыркнул один из парней старшеклассников, по–моему, его звали Антон, – Зачем в наказание отправлять всех, типа, к нам в помощь?

– Вот–вот! – Ленка достала пакет с новыми шариками, – Мы эту арку с утра вязали!

– Я, пожалуй, пойду отсюда, – Лиза, наконец, спустилась, вид у нее был слегка растеряный.

– Ну уж нет! – Ленка кинула в Лизу пакетом с шариками, – Чтобы меня директриса потом заела за то, что я освобождаю от наказаний? Свалишь, когда все исправишь. У тебя есть тридцать минут, чтобы надуть сто тридцать шаров.

Ребята одобрительно загудели.

– Вы издеваетесь? – я выхватила у бывшей подруги злосчастные шарики, – Зачем вы вообще отправили Лизу под потолок?

– Я не нуждаюсь ни в чьих… – Елизавета попыталась отстранить меня, но не тут–то было.

– Новую арку будем делать все вместе, – я старалась произнести это тоном, не терпящим возражений.

– Вишневская, хорош фигней страдать, – Сережа, увешанный плакатами, был совершенно не в восторге от моего предложения, – Иди речь читай свою.

– Вот именно! С какой стати мы будем эту фигню делать вместе? – Лена сосредоточила злобный взгляд на мне, – Вишневская, ты пока еще не президент…

– А ты тем более, – я хмыкнула.