index

в снаряжении +P, как гласила этикетка. К ним сержант добавил приспособления для чистки пистолета. Видимо на сдачу. Хотя, грех жаловаться, богатый набор, даже с бронзовыми щетками для чистки ствола. Все равно пришлось бы покупать. – Я подумал, сэр, что вам больше всего подойдут тупоголовые пули. Вам же не стрелять ими в запредельную даль. А у этих отличное останавливающее действие. Гильзы латунные. Их можно самому переснаряжать. Кстати, вы запасные магазины брать не будете? – А они разве в комплект к пистолету не положены? – Нет, сэр, это же трофей. Как взяли, так и продаём. Я бы вам посоветовал взять тройные почи, из нейлона, на пояс и к ним три магазина в запас. – Давай, – согласился я. Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец. За время нашей занимательной беседы “подосиновики” полностью отерли от пушечного сала одну винтовку и всем своим видом выражали готовность её демонстрировать. Ждали только отмашки от сержанта. Дональд, не вставая, взял у них винтовку в руки, раздвинул металлический приклад, который у неё складывался, вопреки мировой традиции, вправо. – Как видите, сэр, приклад раскрывается одним движением. В бою это не последнее дело, – в руках огромного Дональда винтовка смотрелась как детская игрушка, – Карабин этот является клоном боевой винтовки Ругер Мини Эс-Эр пятьсот пятьдесят шесть, с режимами огня одиночными выстрелами, по три патрона и непрерывной очередью. Полностью изготовлена из нержавеющей стали. Все детали массивные, с большим запасом прочности. Это вам не эМ-шестнадцать, которая наполовину из алюминия. На этот карабин очень быстро и просто крепится любая оптика, в том числе и ночные прицелы, а детали крепежа поставляются в комплекте с карабином. Кстати, можно их поставить и по-русски, сбоку, если вам так удобнее. После больной доработки. Карабин очень прост и в разборке и в обслуживании. Надежен. Надёжнее, разве что, “калашников” русской или немецкой сборки. В этой модели ствол более массивный, чем было ранее, и этим убран основной недостаток карабина Ругера – быстрое перегревание ствола при стрельбе непрерывными очередями. Особо подчеркну, что именно эта модель специально разрабатывалась и изготовлялась малой серией по заказу Правительства, чтобы заменить ею у полярных экспедиций “калашниковы” производства фирмы “Арсенал”. Поэтому и русский калибр, так как полярный воздух плотнее и двести двадцать третий калибр ведет себя в нем, мягко скажем, непредсказуемо. И цевьё деревянное, а не пластик, по той же причине – эксплуатация при низких температурах. Без отказов работает в режиме от минус пятидесяти до плюс пятидесяти градусов по Цельсию. Но полярники почему-то наотрез отказались, менять оружие, даже не посмотрев на него. Вот так они и попали к нам, СЮДА, всей партией. А теперь к вам. Владейте. Пусть эти карабины принесут вам удачу. Новее этой партии нет ничего в этом зале. Мануал лежит в ящике в количестве, соответствующем хранящимся стволам. Я всё сказал. Я взял у него карабин в свои руки, приложился к плечу. Мне показалось удобно. Прицельные приспособления были хорошо различимыми. Дернул затвор. Нажал на спуск. Спуск оказался мягким, а щелчок бойка – сочным. Положив карабин на изгиб локтя, я посмотрел на Ингеборге. Она всё поняла в лёт, молча расстегнула сумочку и достала толстую пачку экю, перетянутую резинкой. После того, как с формальностями было покончено, и шесть тысяч шестьсот семьдесят восемь экю перешли из наших рук в нутро звенящей кассы, я предложил сержанту. – Дональд, по русской традиции такую сделку надо обязательно обмыть. Я приглашаю вас на стаканчик виски. – Простите, сэр, но если бы я принимал все приглашения по таким сделкам, то непременно бы уже помер от алкоголизма, – он усмехнулся, покачав головой, – Кстати, патроны к длинностволу продаются в соседнем зале. Вы же всё равно будете их где-то покупать. Почему бы не здесь? Я махнул на всё рукой и подарил Дональду последнюю вещь, которая связывала меня со Старым Миром – небольшую фляжку из нержавейки на четверть литра, какие любят продавать иностранцам на Старом Арбате. Сам я её не покупал – подарили девочки в агентстве на 23-е февраля. Но не в том суть. Главное она была именно специфически сувенирной. На её внешнюю, выпуклую, сторону была пришпандорена кокарда советского рядового солдата – красная звезда в окружении лавровых листьев. Та самая, “сижу в кустах и жду героя”. Во фляжке ещё оставалось около ста грамм вискарика, который мы с Лупу до конца не осилили. – Дональд, мы всё же обмоем эту сделку, – сказал я несколько торжественно, – Только порознь. Я прямо сейчас, как выйду отсюда. Ты, когда сможешь, из этой фляжки. Прими на память. Он вял флягу в руку. Встряхнул. Поднял на меня удивленные глаза. – Спасибо, сэр, я очень тронут вашим вниманием. Я такие уже видел. Некоторые мои знакомые привозили из Москвы русские армейские фляги. Ещё там, на Старой Земле. Тут я чуть не хрюкнул, представив, что сказали бы об этом в нашей армии, а Дональд продолжал. – Но никогда не думал, что такая фляга будет принадлежать мне. Ещё раз благодарю вас от всей души. Тут он, не вставая, протянул мне руку. Я её крепко пожал. – Ещё раз извините, сэр, что я не встаю. Я бы с радостью, но эта чертова коляска не дает, – он улыбнулся виновато и постучал по ручке инвалидной коляски, которую мы раньше не замечали из-за высокой стойки, – Удачи вам, сэр, и вам удачи, мисс. Вы, наверное, самая красивая женщина, которую я только видел. Эх, где мои двадцать лет и где мои ноги? Прощайте. Новая Земля. Территория Ордена, База по приёму переселенцев и грузов “Северная Америка”. 22 год, 25 число 5 месяца, четверг, 15:45 Обедали в ресторане с ностальгическим для меня названием “Марио”. Без Фреда. Вкусно обедали. С разнообразной антипастой и “карбонаре” в качестве основного блюда. Даже винишка, легкого белого “шардене” из староземельной Калифорнии, по бокальчику приняли за трапезой. Обмыли карабинчики. И всё это залакировали приличным кофе по-восточному из аккуратных белых чашечках. Фарфоровых! Цивилизованное место. И сервис ненавязчив, хотя и предупредителен. Нам понравилось, хотя до готовки братьев-физиков местным поварам было очень далеко. На хорошем ресторане категорически настояла Ингеборге, заявив, что у неё сегодня праздник, и она не собирается его омрачать очередной бигмачной. Кстати, по этому же поводу, она сняла для нас в четырехэтажной гостинице люксовый сюит – студию на втором этаже. С двумя ванными комнатами. Причем, выбрала лучшую из четырех гостиниц Базы, действительно похожей на староземельный отель класса четырех звезд, а не на мотель при дороге. Называлось наше временное пристанище “Фараон”. Но поваляться на “королевской” кровати, не говоря уже о большем, она мне не дала – потащила на пляж. Оторвалась, в общем, на мне, за деринжер. Хотя вроде, как её праздник – это тоже я. Вот и пойми этих женщин. Ладно, мне не жалко. Но девчонка, как с цепи сорвалась, хотя вроде бы тяжко работать её никто не заставлял. Опломбированный ящик с винтовками нам, как оптовым покупателям, снесли в машину “подосиновики”. Патроны, которые я закупил в соседнем зале целых два ящика и 10 коробок – четыре с половиной тысячи штук, нам также затащили в машину “подосиновики”, которые торчали на подхвате в патронном маркете. Там же, кстати, продавали и трофейный длинноствол. Но его было немного. И он был для нас уже не актуален. Даже смотреть не стали. С виду кажется, что патронов я набрал с лишком – ящиками же, но на самом деле, это всего лишь по три боекомплекта на каждый ствол. Положа руку на сердце – на один бой средней интенсивности. Остальной боезапас думал добрать потом, дешевыми демидовскими патронами, по оказии. Бог мой, чтобы просто проехать расстояние равное от старосветской Москвы до Черного моря, тут необходимо экипироваться, как на войну. Дас ист фантастиш! Кстати, нам с Ингеборге в обеих залах подарили “от фирмы” по оружейной сумке. Общим числом четыре. В моей одиноко болтался лламовский кольт в кобуре. Остальные были использованы под переноску патронов в коробках. Именно так, на одном такси сам, на втором – моя шляпа. И только в последней сумке лежала вычищенная винтовка Ругера для Ингеборге, которая свой деринжер с патронами прямо у кассы нагло засунула в сумочку, на что тактичный Дональд просто закрыл глаза. Хорошо быть красивой женщиной! Океан был сегодня ласков, лениво накатываясь длинной волной по мелководью на песчаный берег, неуловимо напоминающий тихоокеанское побережье Калифорнии. Не хватало только длинных пирсов на деревянных сваях. Ингеборге радостно плескалась среди противоакульих сеток, а я, всего разок окунувшись в волну, нежился под решёткой солярия, борясь с накатывающим сном. Как оказалось, я за эти дни устал. И даже не физически, а, как говориться, морально вымотался. Устал от баб-с, если быть конкретным. Слишком хорошо – тоже нехорошо, как оказалось. Когда счастливая Ингеборге вернулась из объятий Нептуна, я уже совсем сомлел. Пришлось снова вставать и тащиться реанимировать себя соленой водичкой. – Ты заметил, милый, что вода тут совсем слабосолёная, – обратилась ко мне Ингеборге, когда я вылез из океана, – Почти как на Балтике. – Нет, не заметил, – отозвался я. И, встав во весь рост, стал переодевать мокрые плавки на обычное бельё. Лежащая неподалеку на шезлонгах парочка пиндосов средних лет вытаращила глаза на мою промежность, как будто бы увидела там что-то принципиально новое. – Милый, – рассмеялась Ингеборге, – Не пугай местных обывателей своей выдающейся елдой. Одев трусы, я сделал американцам “фак” средним пальцем и, когда они от меня возмущённо отвернулись, продолжил одеваться. – Инга, хватит валяться, – сказал я весёлящейся подруге, – Дело делать пора. Забыла, зачем мы сюда приехали? – Забыла, – улыбается, – Как это у вас русских говорят: волк не работа, в лес убежит. Эта неправильность в сочетании с её восхитительно-сексуальным акцентом заставила меня улыбнуться. – Работа не волк, в лес не убежит, – поправил я её. – Зануда, – сказала мне Ингеборге и показала язык. – Ты знаешь, что когда женщина показывает мужчине язык, то она тем самым подает ему сигнал, что она не против минета, – съязвил я лекторским тоном. – А кто тебе сказал, что я буду против? – заблестела Ингеборге своим млядским глазом. – Прямо здесь? – выдал я провокацию. – Можно и здесь, – спокойной констатировала Ингеборге, – Только вот боюсь, что меня тут советами замучают. Она кивнула на любопытных пиндосов. – А также, боюсь, – добавила красотка, – Что после этого нас перестанут пускать ещё и на эту Базу. Когда мы отсмеялись, Ингеборге лукаво сощурившись, сказала. – У меня есть предложение, подкупающее своей новизной. Давай переместимся в наш люкс, где ты получишь всё, что хочешь, по праздничной программе. Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов “Северная Америка”. 22 год, 25 число 5 месяца, четверг, 22:00 Когда я очнулся, то не сразу разобрался в полутьме: где я? Но чувствовал себя хорошо отдохнувшим. На удивление. Окна в номере были плотно зашторены. Ингеборге под узким лучом направленной лампы за письменным столом что-то увлечённо подсчитывала на маленьком калькуляторе “Ситезен”. И время от времени делала записи. Кровать у оголовья была загорожена спинкой большого кресла, чтобы свет от лампы не мешал мне спать. Заботливая у меня “старшая жена”. Почувствовав мой взгляд, Ингеборге оглянулась, улыбаясь. – Проснулся, милый? Пить хочешь? – голос участливый, добрый даже. – А что есть? – прозвучало из меня довольно хрипло. – Чай холодный, можно со льдом. – Нет, мне спросонья надо что-то горячее, – высказал я свои пожелания. – Сейчас будет, – она тут же встала и вышла из номера. Пока я просыпался, да нашел в себе силы пойти в свою ванную комнату, поплескать на морду водой и воспользоваться гостиничной зубной щёткой, Ингеборге уже пришла, принеся на маленьком подносике две чашки черного кофе, от которых шел легкий парок. Свежеумытый я с большим удовольствием выпил ароматный крепкий напиток. Даже без сахара кофе был очень вкусный. И я окончательно проснулся. И наконец-то почувствовал себя не только отдохнувшим, но и свежим. За все эти дни на Новой Земле мне этого не удавалось как-то раньше. – Ты где тут элитный кофе нашла? – спросил я, попробовав горячий напиток. – Это не элитный кофе, милый. Это совсем даже ординарный сорт для Новой Земли, как меня просветили. Правда, сварен он правильно, не по-американски. Чай тут плохо растет, и, как говорят, на вкус дрянь – я не рискнула пробовать. А вот кофе наоборот получается лучше, чем его исходный староземельный сорт. Это мокко, милый. – Мокко? Не выдумываешь? Я, было, подумал, что это кофе с Суматры, не иначе. Даже с моими доходами я пробовал такой всего один раз. В Амстердаме. Она поставила чашечку на стол и придвинула ко мне пепельницу. – Зачем мне что-то выдумывать, когда вся наша жизнь сейчас сплошная выдумка, точнее – фантасмагория. Я закурил, и кивнул головой, полностью с ней соглашаясь. – Кстати, милый, если ты не будешь добывать себе сигареты разбоем, то рискуешь разориться на староземельном табаке, – подколола меня девушка. – Это уже новоземельный, – показал ей пачку “Конкисты”, на которой был нарисована чья-то голова в шлеме-марионе, – Он недорогой. Правда, пока только в Виго. Я его у Ноя отбил. Всего по два с полтиной за пачку. А в самом Виго, как говорят, его продают по одному экю за двадцать штук. Но ты права, давно пора бросать эту дурную женскую привычку. – Милый, я, конечно, была не вправе, но не смогла удержаться и приобрела для тебя по одной сигаре разных сортов. Попробуешь – выберешь, что понравиться. Сигары тут местные и дешевые. Их все тут курят, как оказалось. Староземельные сигареты, как правило, ограничены в хождении Базами и Порто-Франко. И основной потребитель – служащие Ордена. Они тут очень много зарабатывают, и могут себе это позволить. Так же, как в Москве холуи олигархов курят настоящие американские сигареты, а не всякую дрянь, сделанную специально для России. Ингеборге из сумочки выложила на стол пяток разнокалиберных сигар. От тонкой и длинной, как голландская “Слим панатела”, до толстой, как гаванская “Корона”. – Спасибо, милая, ты ужасно добра ко мне, – я был тронут её ниманием. – А о ком же мне ещё заботиться, милый, как не о своем муже, – смеется, – Разве что о младших женах. -Что ты тут черкала, пока я спал? – поинтересовался её трудами. – Дела отрядные, да заботы. Тоже отрядные, – как-то вдруг устало произнесла девушка, – Денег много не бывает, вот и приходится заниматься перекидками с одной статьи бюджета на другую, как бухгалтеру у мошенника. Пока ты спал, я прошвырнулась по магазинам, сравнила цены. Что-то тут дешевле, а что-то и дороже. Иногда даже существенней. Прикупила разных мелочей, особенно, женских. Без них нам в дороге нельзя – вата, тампоны, прокладки... – С крылышками? – развеселился я, припомнив навязчивую телерекламу со Старой Земли. – И с крылышками тоже, – улыбнулась Ингеборге. – Ожидаешь эпидемию критических дней? – продолжал я её подкалывать. – А ты не смейся. Это, между прочим, проблема, которую надо решать заранее. Иначе в дороге тебе мало не покажется, – пригрозила она. – Интересно, а как же раньше тысячелетиями без всего этого обходились? – не столько спросил, сколько задумался вслух. – Нижними юбками, милый, – охотно просветила меня Ингеборге, – Носили по две-три сразу, чтобы на основную юбку пятен не посадить. Потом стирали и крахмалили, для меньшей впитываемости. А основное платье сажали на кринолин и фижмы, чтобы нижние юбки не соприкасались с верхней. Поэтому, пока нижнее бельё не придумали, юбки были длинной до полу, чтобы не светить на всю округу кровавыми потёками по коленкам. – Что-то не сходиться у меня, – возразил я ей, – Нижние женские панталоны придумали в конце восемнадцатого века, а юбки укоротились только после первой мировой войны. – А ты, философ мой, не учитываешь инерцию в мышлении людей. Да и поначалу такое бельё было доступно только тонкой прослойке аристократов. А пока всё добралось массово до народа, то и первая мировая уже кончилась, – говорит вроде серьезно, а глазами смеется. – Ладно, хвались дальше, – поощрил её. – Да все остальные покупки всё как-то больше по хозяйству. Иголки-нитки. Ножницы. Напёрстки. Мыло туалетное и хозяйственное. Полотенчики вот попались симпатичные. Я тебе с котёнком взяла, – улыбается, и внимательно смотрит на мою реакцию. – С котёнком, так с котёнком. Мне всё равно, чем утираться, лишь бы кожа при этом не слазила, – ответил, как можно более равнодушно. Ибо не фиг устраивать мне такие дешёвые провокации. – Не все такие нетребовательные, как ты, – покачала головой Ингеборге. Мы посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись. – Ладно, выкладывай всё, я же чую, что у тебя что-то ещё есть. И это что-то серьёзное, в отличие от котёнков на полотенцах. – Да, есть, – согласилась она, – Я разорилась на ещё один комплект униформы для всего отряда. Не ходить же нам в грязном, если запачкаемся. А в дороге постирать не всегда удастся. – И что приобрела? – Приобрела неплохо. Новый американский цифровой камуфляж. Такой... Весь в точках. Цвет – пустыня, как в Афганистане носят. – Ты точно нас разорила. Навскидку цену не скажу, но это для нас слишком дорого. – Смотря где покупать, милый, – широко так улыбается, счастливо, – Мне тут, по случаю достался кусочек того, чего почти не бывает. Я нарвалась тут в одной лавке на брак, который продавали, как ветошь и по цене ветоши. А всего-то там штанины одна длинней другой. Иногда рукав также длиннее. А всё остальное так же хорошо, как и на тех тряпках, которые прошли отбор в армии на качество. Покопавшись, я на всех наших подходящие комплекты нашла. И не тратила тысячу, как ты за БэУ в патруле, а всего тридцать восемь экю. За всё. На вес. Вот признай, я – хорошая хозяйка? И подставила щёку для поцелуя. – Ты классный баталёр для нашего отряда. Я в тебе не ошибся, – и поцеловал туда, куда было указано, – Кепки там тоже из брака? – Кепи не было. Но я нашла хорошие черные береты. Фетровые, – и тут же спросила, – У вас же на флоте черные носят? – Солдаты морской пехоты носят черные береты, – ответил, – А мы – матросы, носили бескозырки. С ленточками. – И что у тебя было написано на ленточке? – Северный флот, – ответил гордо. А что? Я до сих пор горжусь тем, что служил на флоте. И искренне считаю, что служба воспитывает в юнце мужчину. Моя бы власть, я бы тех, кто в армии не служил, просто не допускал бы до гражданской государственной службы, связанной с властными полномочиями. Ни по назначению, ни по выборам. А то насмотрелся я на таких кандидатов в народные избранники. Ничего нет за душой, кроме денег. Да и те ворованные. – Ты, наверное, был очень красивый в морской форме, – предположила Ингеборге. – Не знаю, не разглядывал себя. Хотя ещё Кузьма Прутков писал, что “если хочешь быть красивым – поступай в гусары”. – Гусары... Ооооо... – Ингеборге закатила глаза, – Обожаю! – Если отряд сохраниться, то мы потом сможем пошить всем венгерки, как парадную форму. С золотыми шнурами. И лосины всем в обтяжку. Красного цвета. Красота! – И кивер с султаном. Пушистым и длинным. Вот таким... – Ингеборге показала где-то сантиметров сорок. – Зачем таким длинным? – удивился. – А чтобы не понравившихся кавалеров отшивать. Типа сравни по длине, и отваливай. На меньшее мы не размениваемся, – и смеется заливисто, практически хохочет. Отсмеявшись сказала заботливо. – Ты примерь свой комплект, вдруг ещё ушивать придётся. Я же всё на глазок делала. – Где? – я обернулся вокруг. – Бери – надевай. Да нет, не там – это мой. Твой, вот, на кресле лежит. Нам я уже ушила по комплекту, а девчата сами себя обслужат. Не маленькие. На кресле были аккуратно сложены куртка, тактические шаровары и майка. Всё в разноцветную крапочку серо-зелёных тонов. – Ты заслужила ещё один поцелуй, – сказал я, рассматривая униформу. – Заслужила – плати, – с готовностью подхватила Ингеборге. Новая Земля. Территория Ордена, База по приёму переселенцев и грузов “Северная Америка”. 22 год, 25 число 5 месяца, четверг, 24:01 Когда мы, наконец, закончили целоваться и выползли поужинать в “Марио”, то там гремела музыка, и народ вовсю отплясывал между столиков, совсем, как в советском кабаке времён моего детства. Под живой оркестр. Причем не электронный, а джазовый. Впрочем, профессиональным я бы этот музыкальный коллектив не назвал. Саксофонист вообще играл на уровне Била Клинтона. Впрочем, тут я понял, зачем Ингеборге ещё в номере капризно заставила меня цивильно одеться в мой московский прикид от “Брионии”, который утром заставила взять с собой. Тут все были одеты, как положено правилами в хорошем нью-йоркском ресторане. Разве что галстук не обязывали одевать на “фейсе”. И как только она об этом догадалась? Даже орденские служащие, как оказалось, были в смокингах и вечерних платьях. Вели, так сказать, светскую жизнь. Сама Ингеборге тоже облачилась в маленькое черное платье от “Версаче”, чем поразила меня до глубины души. Она и так была красотка, а тут уж... Прямо слов нет. И глаз не оторвать. Моя откровенная реакция на этот наряд сделала её счастливой ещё в номере. А меня в ресторане, когда все глазели только на неё, а она танцевала только со мной. Как тут было не заказать шампанского? Новая Земля. Территория Ордена, База по приёму переселенцев и грузов “Северная Америка”. 22 год, 25 число 5 месяца, четверг, 29:67. После праздника, расчесывая волосы на ночь, Ингеборге неожиданно спросила. – Жора, а у тебя дети есть? – По-моему, нет, – буркнул я из-под подушки. Не люблю такие вопросы. – А не по твоему? – продолжала приставать литовка. – Наверное, есть, где-нибудь, – отмахнулся, – Но мне об этом не сообщали. – Ты не хочешь иметь детей? Это принцип? – вопросительные нотки девушки стали требовательными. Я обернулся и честно ответил. – Просто пока не с кем было хотеть. – А у меня дочка родилась мертвой, – неожиданно призналась Ингеборге. Она замолчала. В номере зависла тревожная тишина, но вскоре она сама её развеяла словами с горьким вкусом. – И тут же закончилась любовь у моего банкира. Давно это было. В Литве ещё. Четыре года назад. В другой жизни. Она снова ненадолго замолкла. – Действительно, в совсем другой жизни. День пятый Новая земля. Территория Ордена, База по приёму переселенцев и грузов “Северная Америка”. 22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 8:16 После вчерашнего загула завтрак в бигмачной с непритязательным названием “Dinner” соседнего мотеля “Голубой лёд” поразил меня внезапной непритязательностью самой Ингеборге, выбравшей себе жареную картошку с кетчупом и филе-о-фиш. Вот и пойми этих женщин. “Диннер” был аналогом “Макдональдса”, только не московских его ресторанов, а типичных американских забегаловок с красными виниловыми сидениями и белыми пластиковыми столами, сгруппированными в этакие купе на шесть человек. И длинной стойкой с поварами, работающими при вас же. На этот раз Фред был с нами, и, не сказав нам ничего, кроме “доброго утра”, увлеченно намазывая джем на тосты. Мы с Ингеборге были одеты уже в американскую “цифру”, с черными беретами, фасонисто заправленными под левый погон. На черные береты Инга утром прикрепила оригинальные серебряные кокарды в виде геральдического французского щита, наложенного на перекрещенные якоря с тросами. На верхней перекладине щита лежал горящий факел. Огонь факела был сделан золотым. На моем щитке косыми полосами шёл российский триколор, на её – литовский. – Я для всех такие сделала, – призналась Ингеборге в очередной растрате, когда прицепляла на мой берет кокарду, – Очень символично получилось. – А щитки у всех разные? – мне был интересен выверт её мысли. – Нет, только у меня, Синевич и Лупу. У остальных – российские цвета. Вот так вот. Фиксация развала СССР на символическом уровне в пределах одного гарема. – А факел сверху что означает? – Название нашего отряда, глупый, – широко улыбнулась девушка. – Весьма символично, – согласился я, усмехаясь, – Когда ты только это успела? – Вчера заказала, – поведала Ингеборге об этом, как о чём-то обыденном, – Местный ювелир их всю ночь клепал. Он так был доволен этим заказом, ты не поверишь. Мне показалось, что он тут больше ломбард держит, чем мастерскую. А мастер он хороший. Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов “Северная Америка”. 22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 9:00 К девяти часам устроившись в колонну конвоя до Порто-Франко, и, распаковав на КПП своё оружие, мы наконец-то тронулись, сопровождаемые двумя патрульными “хамви” с крупнокалиберными пулемётами. Всего в колонне были не больше двух десятков машин. В этот раз Ингеборге держала под рукой, постоянно поглаживая, свой “ругер”. На сидении, в пределах досягаемости другой руки, рядом с тючком униформы, лежал подсумок с пятью магазинами, туго набитыми патронами. Мы с Фредом было вооружены по-старому. Я даже “наган” на лламовский “кольт” не стал менять. В третий раз эта дорога мне показалась скучной. Большая колонна отгоняла от себя любого зверя, заранее предупреждая поднятым над дорогой огромным облаком пыли. А окружающий ландшафт разнообразием так и не отличался: всё одно и то же вокруг. Фреда отвлекать от дороги, и, особенно, от дистанции, как-то не хотелось, не дай Бог врежемся ещё во впередиидущий грузовик. Поэтому поискал в зеркальце заднего вида глаза Ингеборге и спросил то, что меня давно подмывало спросить. – Инга, ты, как вообще перенесла наше попаданство сюда? – Нормально, – ответила девушка, – Где-то, даже, забавно. Но я не показатель. В последние годы я только и делаю, что переезжаю из страны в страну. Так что я привыкшая. А то, что вернуться назад не можем, то это как-то ещё, как следует, не осозналось. Бродит пока периферией. А ты это к чему завел? – Сам не знаю. Но чую, он нужен этот разговор, – отвечаю ей, – И не только с тобой. Как сама думаешь, нам долго осталось ждать очередного выкидона с закидоном? И от кого? Меня это подспудно беспокоит. – Если ты хотел узнать, попрётся ли кто-то ещё самовольно на панель, то с уверенностью могу сказать, что здесь, в Порто-Франко, этого не будет. Урок с хохлушками всеми усвоен. За будущее, в спокойной обстановке, не поручусь ни за что. А сейчас все сидят тихо. А что ты хочешь знать конкретно? Немного подумав, всё же спросил. – Хотел у тебя узнать, как настроение у девочек? О чём говорят между собой? – Я тебе что – комиссар? – возмутилась литовка. – Раз старшая жена, то и баталёр, и комиссар в одном лице, – спокойными словами нагружал я на неё обязанности. – Нет уж, нет уж, – возражает, – На комиссара я не согласна. Комиссаром пусть Шицгал будет, у неё генетическая предрасположенность к этому. – Ты так считаешь, только потому, что она – еврейка? – Нет. Потому, что она как-то проболталась, что её прадед работал в Киевском ЧК в Гражданскую войну. – Тогда она генетический особист, а не комиссар, – расставил я термины по полочкам. – Это ещё что за зверь? – Особист-то? – поймал её глаза в зеркале, на предмет посмотреть не разыгрывает ли она меня, – Нормальный зверь. В народе чекистом зовётся. – Я литовка, а не латышка. У меня в роду чекистов не было, как и латышских стрелков. Я вообще рабочая девушка из семьи рыбаков. Последнюю фразу она чуть не выкриунула. – А ты это к чему? – удивился странным дрейфом темы. – К тому, что кровавой гебнёй я работать у тебя не буду, – и отвернулась к окну, так что в зеркало видел только её щёку. – Ну, мне же легче, – выдохнул озабоченно, – Тогда всё воспитание личного состава жён ложиться только на тебя. А я должен быть спокоен за их настроение и психологическое состояние. – Об этом можешь пока не беспокоиться, милый, – ответила спокойно без истерики, – Насколько я поняла Доннермана, он их так загоняет, что им будет хотеться, как ты говоришь, только на горшок и в люлю. – Ещё вопрос. На твой опытный взгляд, кто их них путана по жизни? – Что ты вкладываешь в это определение? – Кто не откажется от этой профессии, даже если мы благополучно прибудем в Одессу. – Сложно сказать, – Ингеборге задумалась, потом предположила, – Всё будет зависеть от самой Одессы. От клиентов. От антуража. От заработков, в конце концов. Если можно будет столько же заработать без риска, если не будет красивой жизни... Да мало ли условий. – Поставлю вопрос по-другому, – продолжил добывать из неё информацию, – Кто из них завяжет с проституцией? – Ну, Жора, ты и вопросы задаёшь. Кто ж тебе на такое ответит. Да ещё за других. – Понимаешь, – поделился я с ней сомнениями, – Не всё у меня укладывается в кассу. К примеру, кроме украинок, из вас никто не курит, хотя проститутки смолят поголовно. – Просто, Жора, ты отстал от жизни. Курить – немодно теперь. И богатый клиент нынче привередливый пошел. Каждая вредная привычка идет в минус тарифу и сужает клиентскую базу. А тут ещё на этой Новой Земле цены на табак просто запретительные, по сравнению со староземельными. Даже те, кто баловался сигареткой время от времени, тут бросили. По деньгам. Да и проститутка проститутке рознь. Среди них классовое общество, если можно так выразится. Штирлиц с Бандерой приподнялись с плинтуса лишь благодаря красоте, но они долго бы на этом уровне не удержались. Слишком вульгарные. Даже чеченка наша, уж на что дикая, и та обтесалась, давно знает что можно, а что нельзя. Когда можно борзеть, а когда и сократиться не грех. Мы замолчали и стали смотреть, как стадо рогачей перебирается через железнодорожную насыпь подальше от беспокойной пыльной дороги. Вожак стоявший на рельсах, развернувшись в сторону города, был в полной готовности рогами встретить поезд и защитить от него своих пасомых. Феерическое зрелище. Жаль фотоаппарат не прихватил с собой. Больше никаких приключений по дороге не было. Всё прошло в штатном режиме. Разве что встретили по дороге с некоторым перерывом три автоколонны, которые развозили по орденским Базам топливо в пятитонных цистернах, лес и пиво. Последние грузовики имели тенты, разрисованные рекламой. Их также сопровождали орденские патрульные, которые при встрече с нашей охраной обменялись гудками. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 10.32 В городе сразу подкатили к мотелю Саркиса, так как я первым делом очень хотел избавиться от чужих денег. Заодно заказали Саркису обед на весь автобус, включая сержанта. Нормальный такой обед, с борщом. Правда, в процессе обсуждения, борщ заменили холодной армянской окрошкой, которая, в отличие от русской, готовится на кефире, а не на квасе. Но это исключительно ввиду жары, а не вкусовых пристрастий. Ингеборге тут же пообещала поделиться с Саркисом рецептом литовского холодного борща со свекольной ботвой, чем его сильно заинтересовала. Ещё бы! Он раньше эту ботву на помойку выбрасывал. – Ты ему ещё рецепт “цеппелинов” дай, он доволен будет – посоветовал Ингеборге, и оставил их в ресторане за столиком с бумагой и карандашами в предвкушении обмена кулинарными рецептами. В дверях оглянулся. – Саркис, не забудь мне напомнить, чтобы я тебе дал рецепт болгарского таратора. Лишним по такой жаре этот супчик не будет. С помощью Билла, перетащил ящики с патронами и карабинами в его оружейный магазин и оставил их там, на хранение, договорившись, что он, за отдельную денежку, позанимается после обеда с девчонками сборкой-разборкой и чисткой карабинов. Билл охотно согласился, сказав, что для этого есть вполне нормальное место на заднем дворе. И мы потащили тяжелый ящик дальше, в подсобку. Потом, отдуваясь, Билл угощал меня пивом, и потреблял его сам. – Любопытно, что такого ты купил Джордж, да так много, – поинтересовался Бил, после того, как отпил из бутылки половину. Кстати пиво в банках на Новой земле почему-то не производили. – Оружие для девчат. Можешь у Ингеборге в сумке посмотреть. Билл полез за кусачками, а я, принеся сумку из багажника джипа, поставил её на прилавок. Разобрав убойный агрегат, оружейник стал его внимательно изучать, помогая себе странными приспособлениями, а я, с нечего делать, слонялся вокруг его оружейных витрин, в который раз ужасаясь ценам. Называть свой магазин Биллу надо было не “лабаз”, а “модный оружейный бутик”. Единственное, что у него было из нужного нам по разумным деньгам, так это ручной пулемет Калашникова за 700 экю. (Всё остальное у Билла в магазине было намного дороже. Я бы сказал запредельно дорого). Им-то я и занялся с молчаливого разрешения Била. Пулемет оказался китайским. Маркировки и прочие надписи, естественно, не понял, так как китайской грамоты не знаю. Был этот пулемёт аналогичен русскому РПК, знакомому мне ещё со службы. Кардинальное отличие появилось в рукоятке переноса, которого на русском пулемете не было, а с ней удобно его одной рукой таскать. А так почти один в один. Изменения в конструкции, какие и были, но так, по мелочи. Пламегаситель появился конический, как на старом Дегтярёве. Цевье было иной формы, овальное с вертикальными нарезами по дереву. Другой конструкции магазин-барабан... Надо будет провентилировать у Билла этот вопрос, но осторожно, чтобы цену не поднял, увидев мой интерес. С него станется... Билл как раз закончил возиться с “ругером” и стал собирать карабин. – Ну, как тебе машинка? – спросил его заинтересованно. – Машинка класс, – откликнулся Билл, – Действительно малосерийка и сделана очень качественно. Калибры полностью совпадают на входе и выходе. А ствол из нержавейки это тебе даже не хромированный. Я бы с удовольствием из неё пострелял и тогда бы всё сказал конкретнее. – Так в чём дело? Приезжай завтра на стрельбище – постреляешь. Мы, как раз их пристреливать будем. – Замётано, – Билл радостно улыбнулся и торопливо добавил, – Патроны я с собой привезу, так что заранее не бойся. – А за сколько бы ты такую винтовку продал? – спросил его как можно спокойнее, нейтральным таким тоном, скучающим даже. Словно из пустого любопытства. Билл задумчиво почесал затылок, смешно приподняв бейсболку с силуэтом ковбойского револьвера полковника Кольта. – Где-то за полторы тысячи экю. Вряд ли больше. Обычный “ругер-мини” с “веслом”, самозарядный, гражданский, двести двадцать третий калибр, у меня недавно за девятьсот двадцать ушел. В легкую. Женщинам такое оружие нравиться, особенно после того, как потаскают недолго что-то вроде “Галила”. Так что это хороший выбор для твоих девочек. – Годиться, – удовлетворенно хлопнул я ладонью по пузу, – У меня, как раз, два карабина лишних. Возьмёшь? Билл округлил глаза. И одновременно подвигал пышными усами из стороны в сторону. – Специально для меня брал? – спросил меня Билл и глядит настороженно, стараясь догадаться об истине по моей мимике и мелкой моторике. – Нет. Продавали оптом. Пришлось взять ящик. А мне нужно только десять. Всё честно сказал. Ни словом нигде не слукавил, хотя когда Дональд выдал цифру продаваемого оптом количества, то первым местом, куда можно пристроить лишние карабины, пришел на ум именно Билл и его оружейный лабаз. Оружейник моментально выпалил. – Ставь на комиссию. Мои двадцать процентов. – А если я буду уезжать до того, как ты их продашь? – поднял я правую бровь. – Тогда поторгуемся, – Билл хитро улыбнулся, раздвинув усы. – Нет, Билли, тогда мне будет поздяк метаться и без торговли, – усмехнулся уже я, – Давай торговаться сейчас. Иначе увезу их с собой и где-нибудь ещё дороже продам. Сам. – Тысячу, – решился Билл, – Плачу сразу. Наличными. – Билл, ты хотел на них заработать двадцать процентов на комиссии, и это было бы справедливо. А сейчас ты откатываешь с тобой же названой суммы уже треть. Охрененные проценты, особенно, если учесть, что уйдут эти карабины, как ты сказал, влёт. – Может, в обмен что-либо возьмешь? – Билли развернул жирные плечи и выпятил своё пивное пузо. – Возьмешь у тебя, как же? Новый ручной пулемет Калашникова на Базе шестьсот экю стоит, а у тебя китаец стоит за семь сотен. Юзаный. – Джордж, а что ты имеешь против китайского оружия? Оно нормальное, качественное и точное, – Билл моментом стал похож на супервайзера “Гербалайфа”, типа “спроси его, как”... грамотно пользоваться китайским оружием. Три ха-ха! – Понимаешь, Билли, если бы моя страна не воевала десять лет в Афганистане, где душманы были вооружены поголовно китайским оружием, я бы, наверное, ничего не сказал. Потому, как не знал бы. А теперь я знаю. Сталь у них хуже и тоньше, нарезы не так хорошо обработаны, так что точность страдает, да и надежностью не отличаются. Дурацкий игольчатый штык неотъемный. Ширпотреб, в общем. Дешевое оружие для бедных стран, которым даже наше русское оружие не по карману, не говоря уже про ваше. – Джордж, ты зря так говоришь именно про этот гаджет, – возмутился Билл, – Это модель “тип семьдесят четыре” в нем практически всё сделано по советским допускам. И, как говорят, на советском ещё оборудовании. Это потом, когда они начали внедрять свои разработки, и одновременно вводить дурную рационализацию, качество у китайцев сильно упало. Этот же экземпляр я лично осмотрел и за него ручаюсь. Это не снайперка, конечно, но прижать огнём сможешь любого практически на полмили. Оружейник аж светился от важности того, что проповедовал. – Билл, я знаю, что ты можешь эскимосу зимой снег продать, но пойми и меня правильно. Если я захочу взять пулемёт, то не для красоты, а для того, чтобы он точно стрелял во врагов. Советский РПК – “семёрку”” за ту же цену я у тебя бы взял, ничего не спрашивая. – Нет у меня сейчас советского пулемёта, – развел Билл толстыми руками, – Могу хороший швейцарский продать. – За нереальную цену, как тут всё у тебя? – спросил с ехидцей. – Да нет, всего две тысячи двести, – пожал плечами оружейник, как бы намекая, что это не у него дорого, а я зарабатываю мало. Но я не обижаюсь, я ещё ничего тут не зарабатываю, только трачу. Поэтому разумная экономия рулит всем. Нам не до понтов. – А калибр? – спросил уже, понимая, что этот пулемёт не будет выпускаться под русский калибр. – Швейцарский калибр, – ответил Билл уверенно, – Шесть с половиной миллиметра. Хороший патрон. Точный. Эффективный. – И где я для него этот самый эффективный патрон брать буду? И, главное, почём? Нет, Билли, мне всё оружие нужно под демидовские патроны нужно, не иначе. Я не дочь Рокфеллера. – Хорошо, давай так, – Билл хлопнул ладонью по верстаку, явно получая удовольствие от самого процесса торговли, – Я тебе дам дополнительно к китайскому стволу ещё две “банки” китайские на сто один патрон, две “банки” русские на семьдесят пять патронов и два родных “рожка” на сорок. Получается тогда за сам пулемет цена базы “Россия”. Даже немножко меньше. Идет? – Только если с патронами, – сделал я свой ход в торговле. Билл, соглашаясь, кивнул. Я тут же повысил ставки. – Три боекомплекта. – Два боекомплекта, – торгуется Билл. – На все семь магазинов? – ставлю новое условие. – Да, – соглашается оружейник, – Но максимально – цинк. – По рукам, – я протянул ему ладонь и когда он её пожал, добавил, – Но за вторую винтовку заплатишь восемьдесят процентов твоей цены. – Хорошо, – соглашается толстяк. – Слово сказано? – смотрю ему в глаза. – Слово сказано! – не отводит он своего взгляда. Билл скусил с ящика пломбы, и я вынул из него два карабина, завернутые в промасленную бумагу. Положив их на верстак, сказал. – Мы с тобой упустили два момента. Первый – подсумки для магазинов. – Баш на баш, – тут же ответил Билл. – Нет, не пойдёт, – возразил ему, – Ты даешь подсумки на все магазины к пулемёту, а я даю все подсумки на магазины к карабинам. Идет так? – Согласен, – сказал Билл и ушел в подсобку. Оттуда он через минуту вынес советские подсумки для дисков и рожков мягкого лохматого и как-то мятого брезента с ремешками на сандаленной застёжке, видимо мобилизационных, так как на флоте я таких страшных и не видел, и три подсумка для китайских “банок” плотного качественного авизента с застёжкой на кобурную кнопку. Подсумки скрывали в его руках невскрытый цинк патронов 7,62х39. Бил всё это с грохотом выложил на верстак. Потом из-под верстака достал коробочку с ЗИПом для пулемёта, сказав. – Это от фирмы, в подарок хорошему клиенту. Я достал из ящика два подсумка, каждый с пятью магазинами. Потом оттуда же вынул ЗИПы для “ругеров”. – Сделка состоялась? – спрашиваю. – Да, – отвечает Бил, – И это нужно отметить. Он повернулся и достал нам по бутылке пива из холодильника. А я снова полез в ящик и вынул фирменные крепления на оптику для обеих винтовок. – Подарок от фирмы, – сказал, широко улыбаясь, – Лично для тебя. Билл отсалютовал бутылкой. – С тобой приятно иметь дело, Джордж. – Кстати, – спросил я, отхлебнув из горлышка, – Откуда, у тебя этот пулемёт. Что-то больше китайской продукции я у тебя не заметил. – Такая история, Джордж, – Билл повторил глоток, – Мне этот пулемет сдал один классный парень в понедельник. Это его трофей. Он тогда на дороге от Базы один расправился с бандой. Зовут его Андрей Ярцев. Если встретишь его на русских землях, то передай ему привет от старины Билли. Кстати, я ему для автомата “калашникова” делал тюнинг. Он остался доволен. Не хочешь переделать свой пулемёт? Ручку эргономическую, приклад складной, регулируемый с демпфером, цевьё пластиковое с обвесом, лазерный целеуказатель... – Билл, мне из него стрелять, а не хвастаться, – осадил я его творческий порыв. Поржали оба. Шутка юмора удалась. День не зря прошел. Когда вернулся в ресторан, Саркис всё ещё обхаживал Ингеборге, но пока очень культурно, не преступая границ приличий. Спросил, когда будет обед, после чего позвонил Доннерману и дал ему вводную: прибыть с девочками на обед в “Арарат” в половине четырнадцатого часа. Затем, переглянувшись с Ингеборге, взял у Саркиса бутылку вишнёвки, легкую закусь и номер – продолжить праздник. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 13.44 Девчат привезли сразу на двух машинах. Пятерых привез Фред на “чероки”, где четверо вполне нормально уместились на заднем диване, и пятерых – Доннерман на “хамви”, где Бисянка с Комлевой ехали в кузове, расположившись на каких-то тюках, так как больше четырех тел в этот огромный американский мобиль никак не влезает. Вылезли они у “Арарата” на гравий, покрасовались перед нами в военной форме полевой и когда-то белых кедах. Ну, и чумазые же были девки после занятий. Все, как одна. А от усталости чуть не шатались. Щёки впали. Под глазами тени. Коленки мелко дрожат. Как потом прояснилось, сержанту было мало просто всех построить пострелять из “нагана”, и он придумал сначала гонять их по полосе препятствий, а затем сразу стрелять в цель. И так по кругу. Так что Ингеборге права оказалась. Понятно, что никто никуда и не попал. Кроме Бисянки, которая неплохо отстрелялась из своего укорота. Не в десятку, но что-то близко к этому. И Комлевой, которая раз за разом всаживала все семь пуль из барабана в черный круг мишени. Стрельбы из винтовок у таёжниц сегодня не было – зря таскали. Сержант сразу погнал всех мыться и приводить себя в порядок. Через пятнадцать минут, одетый в новый цифровой камуфляж и черный берет на свежеобритой голове, я встречал свой отряд. (В конце праздника Ингеборге всё же выполнила своё обещание и побрила меня, когда мы вместе отмокали в ванной). Я кивнул, и сержант, вытянув левую руку в сторону, отдал команду. – Становись! Удивительно, но “пионерки” довольно быстро построились в относительно прямую линию. – Равняйсь! – скомандовал сержант. И через секунду рявкнул. – Шицгал, как надо равняться? – На четвертую грудь, – тут же откликнулась Роза бодрым голосом. – Не на четвертую грудь, а на грудь четвертого человека. Ясна разница? – Доннерман обвел строй исподлобья тяжелым взглядом и нашел следующую жертву. – Айзатуллина? – Так точно, товарищ стаф-сержант-майор, равняться надо не на четвертую, а на восьмую грудь! – попыталась рявкнуть Булька, но у неё вышел только громкий писк, а продолжила и вовсе упавшим голосом, – Тогда получиться грудь четвертого человека. Девчонки злорадно рассмеялись. – Отставить разговорчики! Равняйсь! – рык Доннермана был подобен львиному, на грани инфразвука. Строй всё же выровнялся и больше не напоминал ползущую змею. Сержант, приложив в русском воинском приветствии руку к своему малиновому берету, сделал два шага вперёд ко мне. Я подобрался и также приложил ладонь к берету. – Товарищ командир отряда. Отряд вернулся с учений. В наличии десять бойцыц. Потерь нет. Больных нет. Арестованных нет. Отряд готов к приему пищи. Инструктор по боевой подготовке стаф-сержант-майор Доннерман. – Вольно, – ответил я, отпуская правую руку от берета. Сержант продублировал команду. На мое новое одеяние “пионерки” внимания поначалу не обратили, но когда подошла звать нас в ресторан одетая в такую же “цифру” Ингеборге, в толпе “пионерок” возникли нотки некоторого недовольства, ревности и зависти. – Это теперь так командный состав будет одеваться? – ехидно спросила Буля. – Во всё новенькое, – завистливо вздохнула Сажи, – Импортное. – Им же по полоске не бегать, – заключила Анфиса, – Вот и ходят, красуются. – Я тоже такой костюмчик желаю, – сказала Антоненкова. – А я беретку хочу, – капризным голосом протянула Лупу, – Мне всегда беретки шли. Роза не сказала ни слова, только злобненько сузила глаза и опустила углы губ. Пора включаться и гаркать самому. По-армейски. Командным голосом. – Так. Отставить разговорчики. Смирно! Надо же, заткнулись, подтянулись. Молодец Доннерман! Лихо так их подтянул за полтора дня. – Не надо страдать завистью, девочки. Зависть – плохое чувство, она убивает человека изнутри, – начал я с отеческих сентенций, – Все получат новую форму, такую же красивую, как и у нас. Мы её только вчера купили на американской базе. И только сейчас привезли. На всех. Просто каждой из вас предстоит подшить комплект по фигуре. Вечером баталёр всем всё раздаст. Я выдержал паузу, чтобы все смогли осознать новую информацию. – А вот с беретами будет сложнее. Береты надо будет ещё умудриться заработать. И эту оценку поставит вам сержант Доннерман в конце периода обучения. Будете стараться – будете береткой хвастаться, как полноправный боец отряда “Факел”. – Это, как на краповый берет? – вполне серьёзно поинтересовалась Дюлекан, – Экзамен сдавать будем? – Ну, на краповый вы не потянете, – заявил Доннерман, – Тут не каждый мужик тянет. Но что-то вроде того. – А кто стараться не будет, – добавил я, – Те будут, как лохушки в красной косынке ходить. Из пионерского галстука. Ясно всем? Не слышу? – Ясно, товарищ командир, – пропел нестройный хор. – А теперь, вольно. Приступить к приему пищи. Рааазойдись! – Жорик, а по-человечески это же самое сказать было можно? – не удержалась Роза от подколки. – Наденешь шпильки, – тогда поговорим по-человечески, а сейчас, когда мы в форме, общаемся по-боевому. Привыкай. До Одессы всё будет только так. Это не моя прихоть, а вопрос нашего выживания. Девчонки вяло потянулись в ресторан. Доннерман, стоя рядом со мной, глядя на уходящих девчат, вполголоса сказал одобрительно. – Так и надо, старшина. Солдата куда ни целуй, везде – жопа. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 14:30 После обеда, пока, под руководством смущающегося и отчаянно краснеющего Билла выводок красивых и наглых девиц ставил столы на заднем дворе, выносили оружейные сумки, пулемёт, ящик с карабинами, ветошь и прочие необходимые причиндалы, Доннерман вкратце просветил меня в то, как продвигаются занятия. Оказалось, что кроме Були и Кати, физические кондиции девчат он оценил на “хорошо” – полоску проходят уже не, как каракатицы, и всего в полтора раза дольше, чем по армейскому нормативу. Погонять ещё пару-тройку дней надо, для закрепления. – И для твоего сисястого войска, думаю, сойдет, – заключил он, – Но вот со стрельбой из “нагана” полный швах. Кроме Бисянки и Комлевой никто не вытягивает его тугой спуск самовзводом. Пришлось учить, сначала курок отжимать, и только потом стрелять. Но стреляют они ещё плохо, откровенно говоря, – и тут, же соскочил с темы, – Ты “калаши” привез? – Нет, – ответил ему честно. – Опять, двадцать пять! – он с силой хлопнул ладонью по ляжке. – Успокойся, сержант. Я привез на всех карабин “ругер-мини”. Сейчас сам их увидишь. – Надеюсь, не гражданский кастрированный триппер, который без автоматического огня? – Доннерман сплюнул в чахлую траву. – Нет, эта модель стреляет очередями, – похвастал, – И непрерывными, и с отсечкой по три патрона. – Всё равно, реально триста метров в огневом столкновении. Не больше, – в словах сержанта сквозил скепсис. – А что, с “калашом” больше было бы? – удивился я, – Мне так больше и не надо. Я в атаке охреневать с ними не собираюсь, а вот если кому засадить, то и трёхсот метров достаточно. Кстати, ты таёжниц с винтовками проверял? – Ещё вчера, – сказал сержант и зло сплюнул, с харком. – Что такое? – поднял правую бровь, – Плохо стреляют? – Хорошо стреляют. Настолько хорошо, что даже я просрал им. Эта Комлева ещё и издевается, сука, – передразнил он голосом девчонку, – Вам в строчку или треугольником. – Что треугольником? – не понял его. – Пули в мишень посадить, – пояснил Боря. – И посадила? – Посадила. Три треугольником и две под ними в строчку. Со ста ярдов. А на шестьсот ярдов я ей просрал по очкам. Я! – удручённый Боря замолк. Подышал зло носом и продолжил. – С Бисянкой твоей даже спорить не стал. Та, со ста ярдов, из своей “светки”, за несколько секунд весь черный круг мишени измочалила. А на шестьсот я ей всего пять патронов дал. Так три пули в десятку ушли и две в девятку. С открытого прицела, так как оптический не был ещё пристрелян. – Прицел-то пристреляли? – забеспокоился я не на шутку. – Пристреляли потом. Оба. И на “светке”, и на “мосинке”. Вот такие девочки у тебя есть. Думай, Жора, как расставлять их будешь в номера по засадам. – Меня больше остальные беспокоят, – поделился я своими сомнениями, – Кто из них по физическим кондициям самая крепкая? – Антоненкова, – тут же ответил сержант. – Готовь её ещё и на пулемёт, – выдал ценное указание инструктору. – А пулемёт, какой системы? – РПК. Сможешь? – Легко. Как два пальца обоссать, – похвастал сержант. – Кстати, Борь, а почему ты их дразнишь “бойцыцами”? – А кто они ещё? Не бойцы же? А так всё точно – боевые цыцки, – Сержант своими грабарками показал на себе размер этих цыцек. – Надеюсь, что после твоих занятий, мои стервы всё же действительно станут боевыми. – Надейся. Надежды юношей питают, – ответил сержант и добавил мечтательно, – Мне бы их на полный курс молодого бойца... Они бы у меня... – Нет на это времени, Боря, даже не мечтай, – обломал я его. Затем повторил Доннерману задание на ближайшее время: очистить с девчонками все карабины от заводской смазки, а заодно, вместе с Биллом, научить их эти карабины собирать-разбирать до автоматизма и правильно за ними ухаживать. – Стрелять из них будем завтра с утра, – подвёл итог озадачивания инструктора. Сержант, который майор, молча, кивнул, подтверждая задание, и я поехал смотреть на то, что Олег успел сотворить с моим автобусом. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 15.14 В ангаре у Олега гудел дизель-генератор. Сам Олег на корточках сидел на крыше автобуса и, закрывшись сварочной маской, варил электросваркой из водопроводных труб верхний багажник. Его неизменная бейсболка с надписью “4WD”, была одета задом наперёд. Всё это казалась чем-то фантасмагорическим в пучках искр от сварки. Как в бенгальских огнях. – Привет, Олег, ты его что, несъёмным делаешь? – крикнул я автослесарю, имея в виду багажник. – А на хера тебе съемный багажник на крыше, Жора, – ответил он, как всегда, не здороваясь, – Ты его что, снимать-одевать собрался каждый день, как труселя? А, так, зато, он будет несущей конструкцией для веткоотбойников. – Каких веткоотбойников? – вообще не врубился в то, что он сказал. – Поставлю – увидишь, – хитро улыбнулся Олег, – Они будут идти от кенгурятника к багажнику на крыше. Все вместе – жесткая конструкция. Всё по науке, Жора, не бзди. – Ладно, ты мастер, тебе решать, что крепче, – заранее согласился с ним, – Ты мне смету подготовил? И эскизы ещё какие-то хотел показать. Олег в два приёма, через капот, спрыгнул с автобуса, снял с головы маску сварщика. – Пошли, – махнул он рукой в глубину ангара, и нагнулся выключить генератор, одновременно поворачивая на голове бейсболку козырьком вперёд. Маска сварщика осталась лежать на генераторе. – Слушай, Олег, а почему ты генератор для сварки используешь, а не сетевое электричество? – спросил я заинтересованно. – Так дешевле, – ответил Олег на ходу, – Город за перерасход лимита дрючит капитально штрафами. ТЭС тут у нас небольшая. Мазут топочный кушает, а он привозной из Берегового. А самый большой танкер тут – две тысячи тонн всего. Остальные ещё мельче. Вот и считай. На каждое производство в Порто-Франко выделен месячный лимит по потреблению электроэнергии, который превышать нельзя. Иначе – штраф пять сотен экю плюс за перерасход тариф в десять раз больше. Так что дырчик выгоднее обходится. – Скажи на милость...- помотал я головой от таких условий хозяйствования. Везде свои капканы. В глубине ангара стоял старый покарябанный офисный стол и на нём настольная лампа, тоже весьма архаичного вида, но которая когда-то явно делалась с прицелом на писк моды. Может оттого и выглядит теперь очень старомодной. Олег включил лампу, вынул из ящика стола картонную папку из бумвинила с тесемками, тоже винтажную такую, советскую ещё. Где только добыл? Развязал и достал из неё несколько листов. Разложил их по столу и предложил. – Любуйся. На эскизе было изображено что-то с большими колёсами мало похожее на наш автобус, скорее футуристическое нечто, навеянное голливудскими фильмами о приходе на землю большого пис... Толстой такой полярной лисы, в общем. Как там... “Бешеный Макс”, вроде. Спрашиваю Олега вполне резонно. – Ты действительно собрался из моего автобуса делать эту монстру? – Не совсем. По уму бы его надо полностью переделать, но тогда там останется всего шесть спальных мест, если лишние окошки заварить. Причем нижние будут двуспальные, – ржет, – Ну как в железнодорожном купе, только в два ряда, – он кинул на стол ещё один эскиз, – Но ты просил салон не трогать. Я и не трогаю. А снаружи будет так. Олег взял чистый лист, толстый цанговый карандаш и твердой рукой стал быстро рисовать машину моей мечты в его представлении. Это действительно сначала было похоже на “путанабус”, прорисованный тонкими линиями в изометрической проекции спереди. Затем, уже с нажимом, Олег стал выводить жирными линиями на нем то, что, по его мнению, должно быть. Наверное, для наглядности. Автобус быстро приобрел мощный трёхсекционный кенгурятник из гнутых труб, усиленных толстым уголком. – Вот тут, – постучал он карандашом по рисунку, – Будет новый мощный бампер, выступающий вперед, как ступенька. На нём кенгурятник, защищающий радиатор и фары. Дополнительной защитой радиатора будет вторая запаска, укрепленная в центре кенгурятника. Её диск не всякой пулей пробьешь. Хотя, на всякий случай, я сделал уже бронированные жалюзи на радиатор, – увидев мой недоумённый взгляд, поправился, – Ну, не совсем бронированные, но из пятимиллиметровой железки рессорной, вместо декоративной решетки радиатора. Уже стоит. В них одна особенность, о которой тебе надо знать заранее: выставлять угол их наклона придется вручную, вылезая из кабины, и тем самым регулировать поток встречного воздуха на радиатор. Но это делается легко одним движение рычага, у которого есть три положения стопора. Полностью отрытый – реально это восемьдесят градусов, шестьдесят градусов и сорок пять градусов. Больше при нынешнем климате не нужно. По крайней мере, жалюзи, если пулю не остановят, то изменят её траекторию. Плюс ещё колесо прикрывать будет. Так что бойся больше обстрела по лобовому стеклу, чем по радиатору. Под запаской на бампере крепится лебедка, как ты хотел, с отбором мощности от двигателя. Стандартная от “шишиги”, БУ, конечно, но за качество её я ручаюсь, сам проверял. Зато всего двести экю стоит. А лебедки для “Садко” я не нашел. Но не беда, коробка отбора мощности у тебя на автобусе штатная, так что всё нормально будет. Да и на кенгурятнике, на всякий пожарный, будут здесь и здесь, – он показал карандашом на рисунке, – клыки для быстрой намотки троса, как на танке. Это если от кого быстро сдистнуть надо будет. Устраивает так? – Вполне, – согласился с ним, но тут же задал волнующие вопросы, – Не понял, только, для чего такой широкий бампер нужен? И так капотная схема, в отличие от “шишиги”, часть градуса проходимости съела. – Старик, это элементарно, – Олег откинулся на спинку стула, чтобы лучше меня стоящего видеть, – Во-первых, для того, чтобы на него можно было нормально встать, не корячась, капот открыть и спокойно в моторе ковыряться, если что. Для этого бампер сверху будет накрыт алюминиевым профнастилом. Во-вторых, для того, чтобы был воздушный зазор между запаской и радиатором, чтоб обдувало нормально, короче. При нашей жаре это важно. В-третьих, чтобы через кусты можно было свободно проломиться, подмяв их под себя, не ломая. Тогда за тобой они снова встанут и будут препятствием для преследователя. В-четвёртых, им тривиально можно что-то столкнуть в сторону или даже выбить секцию забора. Оценишь потом. Кому не делал, всем нравиться. А проходимости останется достаточно, поверь опыту. Где нос пронырнёт, там корма всегда пройдет. А на большие градусы залезать я не советую даже на “шишиге”. Теперь дальше. От кенгурятника к багажнику на крыше идут веткоотбойники. Это для нормальной езды по лесу. – Не видел я тут пока лесов, – буркнул обижено, считая, что меня уже начали разводить на ненужные опции. – А что ты тут пока видел, дорогой? – Олег явно встал на тропинку культуртрегера, – Дорогу до орденской Базы? Так здесь на планете не только савана. Есть ещё и горы. И леса. Тропические, между прочим. Век бы их не видеть. Так что веткоотбойник вещь нужная, если хочешь ездить с целым ветровым стеклом. Да и всей конструкции они придают нужную жесткость. Кстати, дуги зеркал заднего вида остаются родные, только, советую среди деревьев, прижимать их к окнам для большей сохранности. Всё равно тебе в лесу зеркало без надобности. Устраивает? – Да, – согласился я с его доводами, – Погнали дальше. – Багажник на крыше двухсекционный. – Странно, я видел сплошную балку, которую ты варил. – По бокам балки сплошные, это так, но посередине будет технологическое отверстие для установки радиоантенны, ограниченное стенками багажников. Не крепить же её прямо на крышу? Антенна почти три метра высотой, так что снимать её придется в городах. Но, для её транспортировки в нерабочем положении, слева на верхнем багажнике предусмотрены крепления. Остальные антенны, ещё три штуки, будут на козырьке ветрового стекла. Там же я поставлю и фару-искатель на сто восемьдесят градусов обзора. – А на хрена мне столько антенн? – я аж оторопел от такого количества, – У меня же не КШМ. – Жора, ты нормальную связь заказывал, как взрослый, или как? – Заказывал, не спорю, – покачал головой. Как это всё сложно, блин. Не на того специалиста я учился. – Так вот, – продолжил Олег, – придёт Профессор и всё тебе разложит по полочкам. Кому, зачем и куда вставлять. И сколько. Я же в радио не более чем кнопки вертеть по мануалу. Рисуем дальше? – Валяй, – махнул ему рукой. – Сзади, у нас запаска будет на кронштейне, кронштейн на петлях, может поворачиваться, если со стопора снять. Рядом лестница на крышу, вот такая, – он черканул несколько штрихов, – Ребром к плоскости стены, как на “Вепре”. Не бойся, по такой и лазать удобнее будет, как на веревочном трапе, да и места она так занимает намного меньше. Тогда уже можно будет на задний борт и третью запаску поставить, если захочешь. – Зачем ещё и третья? – Ну, в принципе, как запаска она вроде и не очень-то нужна, а вот её диск, как лишняя броня даже очень и очень. Ставить? Это ещё один кронштейн варить. – Ставь, – согласился, перфекционист я или так, на прогулку собрался, шашлычка поесть? – Так, дальше пошли... – карандаш в руке Олега снова заплясал по бумаге, – Под запасками и лестницей такой же бампер-ступенька, как спереди, только поуже малёхо будет. На нем электрическую лебедку закрепим. Новая есть. Только что из-за ленточки. “Ермак” называется, зверь как мощная – на две тысячи двести шестьдесят килограмм усилия при двенадцати вольт напряжения. Троса двадцать четыре метра. Стоит девятьсот экю. Без торга. И это ещё дешево. ТАМ она больше, чем за семьсот баксов в рознице улетает. Но с ней, как хочешь, а второй аккумулятор, по любасу, ставить придется. На одном не потянешь. Тем более с холодильником, – ухмыльнулся он нехорошо. – Надо, значит, ставь, – отрезал я, придавливая взбухающую в груди жабу. Во рту сразу стало сухо. Денег вылетает на автобус просто прорва. – Ой, ты какой красивый, -возмутился Олег, и передразнил меня, – Надо – ставь. А где я тебе для него место найду. Искать надо. Под капотом у тебя японский двигун всё пространство уже занял. – Ну, не найдешь, так без задней лебедки обойдемся как-нибудь. Ручную лебёдку возить будем, если что, – прикинул вслух варианты. – Хозяин – барин, – равнодушно откликнулся Олег, и предложил, – Пошли салон смотреть, я его первым окучил, там работы было с гулькин хер. Но определённые новации я ввёл. Да не боись ты, ничего я там не порвал, не поцарапал. В порядке твой лимузин. В салоне Олег показал семь парных хромированных крючков солидного размера, закрепленных выше окон. – Это, как ты просил, – пояснил он, – Для гамаков. Больше никак не влезало. На семь тушек. – Гуд, – довольно ответил я, – Семь в гамаках, пять на полу. Вроде все спальными местами обеспечены. Не надо будет в поле на травке ночевать. А это уже хорошо. По определению. Только вот где гамаки взять я ещё не придумал. Последнюю фразу я, оказывается, сказал вслух. – Будут тебе гамаки. И недорого, – отозвался Олег, – Я созвонюсь – привезут. Правда, не новые. Зато от Французского Иностранного легиона. Это тебе не натовский нейлон, а экологически чистый хлопковый брезент. Всё ж комфортней спать будет. Тебе же они не на всю оставшуюся жизнь нужны, а несколько ночей они нормально выдержат. Кстати, я бы не советовал на гамак класть тело весом более восьмидесяти кило. Во избежание различных недоразумений... – Годится, Ещё сюрпризы будут? – А как же... – расплылся Олег в широкой улыбке, – Вот смотри. Тут он подошел к заднему окну, взял снизу за хромированную ручку, которой там, как помню, совсем не было, повернул и открыл окно на себя вверх, закрепив его двумя потолочными стопорами. Тоже хромированными. Эстет, как посмотрю. Но жаловаться пока не на что. Стиль не нарушен. Олег сделал рукой приглашающий жест, и сказал, почему-то, с хохлацким акцентом. – Дывысь! – Это для принудительной вентиляции? Чтобы пыль дорожную не забывать? – съязвил я. – Эх, Жора, нет в тебе никакой революционной романтики. Не получится из тебя Батьки Махно, – рассмеялся Олег, – Вот смотри и учись, пока я жив. Наглый молодой человек, наглый. Но мастер. Не отнять. Всё сделано культурно и аккуратно. Тут Олег привлек мое внимание к пластиковой заглушке на разделочном столе под окном. Простая такая заглушка, ими обычно в офисных столах технологические отверстия для проводов разных затыкают, когда они не нужны. Раньше её точно здесь не было. А Олег распелся как хор у всенощной с глумливыми нотками коммивояжеров “Гербалайфа”. – Элегантным движением руки, поворачиваем эту ручку в круге налево и вытягиваем вверх. Он проиллюстрировал свои слова действием. – Затем, другой рукой поворачиваем вытянутую трубу снова на девяносто градусов, но уже направо, где она встает намертво. Потом скидываем крышку. Крышка-ручка отлетала, болтаясь на тросике. – И вуа-ля... – Олег сделал неопределённый жест рукой, – Получаем вертлюг для пулемёта. Весьма, нужная вещь, когда тебя кто-то преследует. Нравится? Действительно это нечто стало похоже на вертлюг для мотоциклетного пулемёта, как во вторую мировую войну. Спросил только. – На какой пулемет рассчитано? – А на любой. Держалка подпружинена, как на мотоциклетном вертлюге. Насчет нужности такого аппарата ты тут быстро сам дойдёшь. А вот меня уже рядом может и не оказаться. Будешь тогда сошками по ламинату елозить на кочках. А кому это нужно? Ламинату точно не на пользу. – Годится, – ответил я, когда во всём сам разобрался, – Можешь даже написать на задней стенке “Хрен догонишь!”, как Махно на тачанках писал. – Это уже излишество, – строго сказал Олег, – Нарушается тайна переписки и прочие демократические свободы, в том числе и свобода неожиданного огня по супостату, который такового не ожидает. – Хорошо, – констатировал я, – Только вот тут, по краю столешницы, пусти крепкий поручень, чтобы за него можно было подсумки с магазинами для пулемёта пристёгивать. – Не проблема, – ответил Олег, – Даже кольцо с брезентовым ремнем поставлю, только это уже твою экибану слегка портить будет. – Надеюсь на тебя. Пока мне всё нравится, – оценил я его работу. – Ещё пожелания по салону будут? – поинтересовался Олег. – Нет таких больше. И это... – впрочем, недолго я на этот счёт думал, – Можешь даже автобус покрасить, как хотел. А сейчас пошли смету глянем по-быстрому, а то у меня дел невпроворот. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 18:00 Ужинал один, в баре “Slow boat”, втиснутым в промежуток между пассажирским и грузовым портом, запивая местный сиафуд местным элем, похожим чем-то на староземельный английский “Queenstown Pride”. Среди моряков, докеров и патрульных, которые тут занимались тем же самым, что и я. Только, в отличие от меня, они ещё и общались между собой. Ну, да, всё правильно, они сюда общаться пришли, а я так от общения отдохнуть. Приглядевшись к патрульным и ещё каким-то незнакомым воякам, увидел, что у всех береты заткнуты под левый погон и решил не выделяться. Пристроил свой черный берет так же, как у них. Уютный бар. Небольшой, но продуманный. Вроде и под крышей тростниковой, художественно заплетенной, а вроде и на улице, обдуваемый ласковым бризом с Океана. Вместо стен метровый плетень, тоже из тростника. И мебель из ротанга, тоже плетёная. Столешницы из досок, а ножки и их соединения – ротанг. Даже стенка барной стойки и та плетёная из него же. Бармен – мулат в пёстрой гавайке. Стиль – великое дело. Стиль примиряет нас с действительностью. Хотя бы на время. С моего места был хорошо виден и город, и порт. Порто-Франко спускался к океану рядами улиц с небольшой возвышенности и ближе к берегу пейзаж разравнивался, а сам берег был изрезан бухтами, в которых стояли разнообразные корабли. Все это напомнило мне города Лисс и Зурбаган, описанные Александром Грином в романе “Бегущая по волнам”. В самой крупной бухте, похожей очертаниями на след от конского копыта, был торговый порт. Через короткий мыс – в соседней бухте – пассажирский терминал. На мысу – бар. Этот самый “Slow boat”, в котором я и сижу. В дальнем конце затона торгового порта виден был стапель, на котором сварщики наваривали металлические листы на готовый скелет кораблика длинной метров двадцати-двадцати пяти. Судя по высоко задранному носу и характерной корме – кошелькового сейнера. Между портом и стапелем шумела промзона и грузовой терминал с бетонными пирсами. Громыхала сцепками ветка железной дороги. И тянулись склады. Много складов. Рядами. За ними торчала труба ТЭС, водонапорная башня и вышка с “подосиновиком”, скучающим у крупнокалиберного пулемёта. В других заливчиках, за зданиями то ли складов, то ли цехов, были видны деревянные причалы на сваях для деревянных же рыбачьих посудин, типа прибалтийских парусных лойм, и небольшой деревянный пирс для двух металлических траулеров. Один был к нему пришвартован, второй был хорошо различим в Океане, не так далеко впрочем. Мир этот молодой, за двадцать лет всю рыбу у берега ещё не выловили. Так что ещё долго не будут ходить за ней дальше горизонта. Ближе к берегу бросил якорь орденский корвет. Дежурство несет. Корвет вполне современных очертаний, рубки по американской моде зализаны заподлицо с бортами. На носу в сферической башне универсальное орудие, не разобрать какого калибра издали. На корме два спаренных зенитных автомата с тонкими стволами, вряд ли калибром больше чем 40 мм. На мачте орденский флаг полощется. На борту крупно нарисован знак Ордена. Чтоб издалека боялись. И вот сидел я среди этого псевдотропического стиля, лениво осматриваясь, вкушал морских гадов, неторопливо попивая пиво из большой гранёной кружки, и балдел от одиночества в толпе. Накатывал и оттягивался. Накатывал и оттягивался. Потом, взяв ещё кружку эля, никому не мешая, в своём уголочке читал первую художественную книгу в ЭТОМ мире, которую и купил в этом городе. Роман был фантастическим, про Великоречье – придуманный мир, где часть современной России перенеслась, хрен её знает куда: в другие времена и веси, но в туже местность. И сделалось так, что тот мир с нашим миром соединились в шахматном порядке, а Волга удлинилась аж до Индийского океана, утеряв свое имя. И стала она называться просто Великой рекой. Местные там жили в голимом средневековье, а наши быстро растеряли цивилизационный потенциал. Удержаться им удалось на промышленном уровне начала ХХ века. И ещё там жили эльфы, гномы, тролли и прочие персонажи, читать про которых любил с первого издания в СССР Толкиена. Сказка для взрослых. Отвлечься на чтение удалось только до того момента, пока главному герою не навязали бабу в отработку за долги, и тут всё снова рухнуло верхним концом вниз. Читать дальше уже не мог, горькой волной накатили злободневные проблемы. Как же мне бабы успели надоесть за такой короткий срок? А ведь ещё не всех стоптал-то. Что же дальше будет? Кто меня куда гонит? Кто меня заставляет этот выводок красоток вешать на свою шею? Да мне одной Ингеборге бы за глаза хватило. Я прекрасно понимаю, что красота должна быть богатой, иначе она обязательно становится объектом продажи. И свободной, иначе она обязательно становиться подневольной. А в ЭТОМ мире ей, скорее всего, уготована участь: быть объектом подневольной продажи. Богатство, не богатство, а приличную сумму для старта в Новом Мире я своим девчатам обеспечил. А вот со свободой? Если от них не свободен я, значит ли это, что они не свободны от меня? Или этот гейм в одни ворота? В общем, настроение резко упало, и никакого изящного выхода из создавшейся ситуации я не находил. Даже пиво вдруг стало не в пиво, а в падлу. Мы с девчатами неожиданно оказались крепко повязаны незримыми путами, по крайней мере, до Новой Одессы. А до неё ещё добраться надо. Желательно без проблем. Чуйка требует немедленных действий, конкретно – бежать отсюда во все лопатки, а ситуация заставляет сидеть на попе ровно. Автобус ещё не доделан. А пока он в ремонте бесполезно искать так необходимый нам русский конвой. По крайней мере – конфедератский. Остальным я почему-то заранее не доверял. Нет, всё же, временами, я сам себя не понимаю: зачем мне столько баб? Пусть и очень даже красивых? Если разобраться по гамбургскому счёту, то сначала мне девчата были нужны всем скопом чисто утилитарно, для того только, чтобы выбить из этой чертовой Базы возврат домой. Артелью, как известно, и батьку бить легче. Затем – выбить из этого пресловутого Ордена деньги. Потом всё как-то само собой закрутилось и понеслось лобком по кочкам с бешеной скоростью. И вот я уже не свободный индивидуум либертианских наклонностей, а четко детерминированная белка в чужом колесе. А действительно, кто я теперь? Султан-бабай с гаремом? Командир истребительного отряда народного ополчения? Или пионервожатый старшей группы в интернате для умственно отсталых детей. Или всё это вместе в одном флаконе? Фигушки – я раб коллектива. Хуже того, раб бабского коллектива. Ношусь туда-сюда, автоматы-пулеметы для них в магазинах покупаю, как зонтики. Устраиваю постоянно что-то для них. Всё для них и ни хрена для себя. Зачем мне всё это надо? Не було клопоту, купила баба порося. Впрочем, не мной сказано, что когда недоступное становится доступным, оно уже не так и интересно. А не послать ли всё к ебеням, и двинуть в дорогу одному. Только вот куда? А в Одессу нам всем по пути. Да нет, не пошлю, потому, как пятой точкой чую, что на девчат глаз уже положили, и вопрос их захвата дело только времени и места. И если я это допущу, то, как потом отмолю этот грех? Ну, почему я не Рембо?! Так, ничего не решив конкретного, оставив всё, как есть, в подвешенном состоянии, поехал к бурам забирать приготовленные для нас кроки. Вдруг, действительно пригодятся? Как там Гиви Мердошвили на “Мосфильме” говорил: “Пуганый коров на куст садится”? Только и остаётся поднять правую руку вверх, резко её опустить, и вслед за Гиви повторить его любимую сентенцию: “Ёбиный жизнь!”. Когда выходил из бара, заметил неторопливо приближающийся к порту парусник. Трехмачтовая гафельная шхуна в три десятка метров длинны аспидного корпуса, раздув белоснежные паруса, неторопливо и величаво приближалась к берегу. Всё же насколько это увлекательное это зрелище: смотреть на паруса. В отличие от будничных коптящих пароходов, паруса всегда манят куда-то чем-то неосязаемым, несбыточным, обещают романтику и приключения. Век бы их не видать, эти приключения. И я не Ассоль. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 29:71 Получилось так, что ночую я опять с Розой. И выбор подружки на ночь, похоже, от меня уже не зависит. Интересно, когда я стану чувствовать себя изнасилованным? Впрочем, она тут в этом номере прописана изначально, так, что формальное право в нем ночевать имеет. Положа руку на сердце, я всё же предпочел бы спать с Ингеборге. Роза красивая, страстная до потери пульса, и очень техничная – “каму”, видать, читала не только с утра, но и в другое время суток тоже. И любит она это дело. И перчинка в ней есть. И изюма в ней не одна штучка, а целых полфунта. Но вот доставить мужику такого иступлённого наслаждения, как Ингеборге, она не в состоянии просто по складу характера. Роза в первую очередь свой кайф блюдёт. А мой уже попутно. С другой стороны Ингеборге действительно большой праздник, и по будням, ежедневно, так выкладываться на ней, мало кто сможет, даже в период юношеской гиперсексуальности. Катя Лупу ещё, как баба, очень вкусна, но она уж больно резко замуж хочет. Возможно, даже сама об этом не подозревает и это игры её подсознания. И подозреваю, что жена из неё будет неплохой. Только вот не за кого мне здесь её замуж выдавать. С этими недодуманными мыслями я и заснул, так ничего и не решив. День шестой. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 27 число 5 месяца, суббота, 9:00 Утро началось традиционно с развода в бигмачной во время завтрака, на котором меня опять попинали всем автобусом по поводу того, что завтракать мы могли бы и у Саркиса, где вкуснее и сытнее. Ого, вот что значит два дня погонять девчат по-солдатски. Уже и о подсчете калорий забыли напрочь. Фигуры уже не блюдут и добавки просят. Прогресс, однако. Думаю, сержанта ещё и премировать придётся. – Согласен, – ответил я, – только с одним условием. Все напряглись, ожидая подвоха. И он не заставил себя ждать. – Вы пойдете туда пешком, строевым шагом, с оружейными сумками на плече. И будете на ходу петь “Марусю”. – А почему “Марусю”? – раздался удивлённый голос Сажи. – Значит, с первым пунктом плана все согласны? – удовлетворённо потер ладонью о ладонь, – Тогда выбирайте запевалу. Хорошего запевалу, потому, как от “Арарата” до стрельбища вы также пойдете через весь город строем и с песнями. – На фиг, на фиг, этот график, – выступила Альфия, – Я лучше тут булочку скушаю, чем через весь город топать, позориться. Было видно, что это мнение поддерживает большинство. Подавляющее. – А обедать где будем? – спросила Бисянка. – Обедать, Танечка, мы пойдем к нашему любимому Саркису, – ответил ей с удовольствием. Таня благодарно вспыхнула фиолетовыми глазами. – Строем? – подозрительно спросила Наташа. – Зачем? – удивился я в свою очередь, – На Фреде всех перекидаем. В два приёма. – А сейчас так нельзя сделать? – это сучка Роза выступает, как всегда не вовремя. Близость к моему телу откровенно портит её характер. Или мстит мне, стервь, за моё скромное внимание к её персоне прошедшей ночью. – Сейчас, для этого у нас времени нет, – убедительно кладу ладонь на стол. С лёгким стуком, – Стрельбище оплачено по определённым часам. Это наши общие деньги. И терять их, наверное, и вам не хочется. Потому, как за пропущенное время, нам денег не вернут, а за дополнительное снова заставят заплатить, но уже в два раза больше. – Ладно, что воду в ступе толочь, – сказала умница Ингеборге, – Пора собираться. Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 27 число 5 месяца, суббота, 12.00 Билл приехал к нам на стрельбище, как и грозился. Отстрелял поочерёдно все наши новые карабины, патронов по пять-шесть в каждом режиме, и сказал, что всё нормально. – Не снайперка, конечно, но на дистанциях до пятисот ярдов штука точная. По точности даже лучше, чем эм-шестнадцатая, не говоря уже про ваш “калашников”. Но я бы, на твоем месте, ещё и “Холосайт” поставил на каждую. Проще будет для девчат целиться в движении. – И почем обойдётся это колиматорное удовольствие “для папаши Дорсета”? – подначил его я. Билли не врубился. А может даже О’Генри не читал вовсе, а только свои любимые мануалы. Потому, как ответил он мне только по делу, не обращая никакого внимания на мою литературную подколку. – Недорого. Только это не коллиматор, а голографический прицел. Я тебе “Бушнелл Тактикал пятьсот пятьдесят два Рэд Дот Сайнс” оптом продам на все стволы за 65 экю. За штуку, конечно, не за все сразу, – совращал меня лукавый Билл, – Ну, и установлю сам бесплатно. Планки у тебя в комплекте есть. Идет так? Я задумался. То, что это могла быть просто разводка на бабки, я уже не опасался. С Биллом можно было иметь дело. Да и патроны Билл, как и обещал, свои привез. Показал, что он не халявщик, а партнер! Только вот так ли нам нужен этот девайс? – С Доннерманом можешь посоветоваться, если сомневаешься, – мягко подталкивал меня Билл к положительному решению. Для него положительному. – А деньги летят, наши деньги, как птицы летят. И некогда им оглянуться назад, – расстроено пропел я себе под нос по-русски. – Ты это о чём? – не понял Билл. – Да, так, о своём, о девичьем, – не стал вдаваться в пояснения. Позвали сержанта. Он пришел, держа в руках такой же карабин, только уже с установленным “Бушнелом”. – Борь, а у тебя такой ствол, откуда? – удивленно спросил я его. – У Билли купил вчера, после занятий, – сержант пожал могучими плечами, как бы не понимая, откуда у меня такая тупость, – Понравился мне он. В машине с таким удобно. – И почём? – это должна быть для меня интересная информация. Жабка аж подпрыгнула и лапы растопырила. – Тысяча двести, – сокрушённо ответил Билл за Бориса. Жабка внутри меня начала недовольно скакать. Типа, а где ещё три сотни? – Я далеко не свежий переселенец, так что впарить мне его за полторашку Биллу не удалось, хоть он и старался, – довольно лыбится сержант, который ещё и майор. – Борь, вот Билл предлагает мне поставить на все карабины голографический прицел. Что посоветуешь? – А ты сам погляди, – и он протянул мне карабин. Я вышел на дистанцию и примерился. Вроде всё понятно без подсказок. Девайс простой как три копейки. С виду. А что внутри там начинено, даже не представляю. Тайна сия великая есть. Для меня, по крайней мере. Тут все девчонки перестали стрелять, немедленно встали с матов, и уставились на меня. Ладно, думаю, пусть смотрят. Давно я не стрелял, крайний раз вообще по пьяне было на уральском полигоне пять лет назад, где нас стрельбой из боевого оружия угощали местные металлурги. Но, когда служил во флоте, то всегда из “калаша” бил на пятерку. Любые упражнения. А стрельба, это как на велосипеде кататься, один раз научился и на всю жизнь. Навыки восстанавливаются моментально при непродолжительных тренировках. Я и на том полигоне умудрился вояк удивить. – Какая свежая мишень? – я принял стойку для стрельбы стоя, упирая левый локоть в ремень. – Вторая слева, – откликнулся сержант. Покрутил карабином, непривычен для меня этот новый прицел. Закрыл открытые “мушечные” прицельные приспособления, да и сам стоит довольно далеко от глаза. – Ориентируйся на красную точку, – подсказал Билл. – Это я уже и сам понял, – отмахнулся я. Словами конечно. Руки были карабином заняты. Совместив красную точку с центром мишени, задержал вдох и выстрелил. – Ты смотри, – воскликнул Доннерман, глядя в большую подзорную трубу на треноге, – Мастерство не пропьёшь! Однако, семёрка. Один совет: смотри обоими глазами сразу. Я снова прицелился и выстрелил, но, по привычке, снова прикрыв левый глаз. – Уже лучше – восемь. Я плюнул на выпендреж, и занял позицию лёжа. Сотворил из своего тела упорный “станок”, как учили, поставил карабин на упор, который тут был сделан из чем-то набитого кожаного мешка. Снова прицелился, на этот раз оба глаза держа открытыми. Задержал дыхание, выбрал слабину спускового крючка и выстрелил. – Есть! – прокомментировал Борис, – Есть девятка. Я встал, отдал Борису его карабин, и отнял ствол у Билла. Без новомодных электронных штучек. Лег на мат и снова спросил. – Свободная мишень? – Третья слева, – ответил сержант. Краем глаза посмотрел на столпившихся в сторонке девчонок, которые даже шуметь перестали и во все глаза пялились на меня. Прицелился, нажал на спуск. Сухой щелчок бойка. Выстрела не было. Я недоумённо оглянулся, привстав. Билли с виноватой мордой, нагнувшись, протягивал мне снаряженный магазин. – Извини, парень, не успел тебе сказать, что тот я полностью расстрелял. Я поменял магазин. Передёрнул затвор. Успокоил дыхание. И не торопясь сделал подряд три выстрела. – Девять. Десять. Граница девятки и десятки, – комментировал Борис, не отрываясь от зрительной трубы. Я встал с мата, наверное, с очень довольной рожей. Девчонки ту же завизжали, и азартно аплодировали, подпрыгивая на месте. Как будто командой соревнования выиграли. Я им показал два пальца в международном приветствии “виктория”. Победа, значит. Хотя возник этот жест совсем по другому поводу. После битвы при Азенкуре, где валлийские лучники перебили весь цвет французского рыцарства, французы стали ловить лучников английского короля и отрезать им указательный и безымянный пальцы правой руки, чтобы они больше никогда не могли стрелять из лука. Поэтому, возвращаясь, лучники дома всем показывали эти пальцы. Хвалились, что целые. Билли развёл руками, типа, сдаюсь. Борис, покачал головой. – Знатно. Вот если бы у меня в Патруле все бойцы так стреляли. Небось, регулярно тренируешься? – Нет, – скромно ответил я, и честно добавил, – Пятнадцать лет оружия в руки не брал, – не говорить ему же про пьяную стрельбу в компании уральских олигархов, – Просто у меня глазомер хороший с детства. Художественная школа при Третьяковке как-никак. Ну вот, расхвалился что-то не ко времени. Зачем мне перья топорщить перед сержантом? Я посмотрел на веселящихся девчат. А они ведь за меня болели, лапочки, как на соревнованиях. Приятно, черт побери. – Кто хуже всех отстрелялся? – спросил у Доннермана. – Лупу, – моментально ответил он. – Катя, двигай ко мне, – крикнул я, и рукой помахал, как водичку подгрёбывая, – И кто-нибудь... Её мишень притащите сюда. Подошла Лупу и виновато спросила, опустив глаза. – Ругать будешь за плохую стрельбу? – Что ты, девочка моя, – сказал, как можно ласковее, даже приобнял и поцеловал в щёку, – Первый раз почти все плохо стреляют. Не бери в голову, – обнадежил её, – Просто ты сейчас будешь стрелять вот из этой винтовки, – я показал на карабин, который держал в руках Борис, – С новым прицелом. А Борис с Биллом тебе объяснят, как им пользоваться. Повернулся к сержанту. – Давай, Боря. Три мишени по три выстрела на сто метров. Одиночными. Лупу легла на мат. До чего соблазнительная крошка она в этой позе. С двух сторон её обсели на корточках Билл и Борис, объясняя, как надо стрелять теперь. С новым для неё девайсом. Со стороны стайки девчат послышался приглушенный голос. – Лежа. Ноги на ширине плеч. Одним патроном – заряжай! – и смех, естественно. Просто кобылье ржание. Но Лупу – молодец, на провокацию не повелась. Проигнорировала. Поменяли мишени. Мне принесли листок, помеченный “Лупу”. Он был девственен. Разве что с одного края его, как бы зубом надкусили. Я только головой покачал. Как всё запущено. Но и то – хлеб, для первого-то раза. Хотя бы в сторону врага стреляет. Отдали команду: “На рубеж”. Но стреляла только Катя. Остальных девчат я загнал за свою спину, чтобы не мешали. Лупу сделала, немного торопливо, первую серию выстрелов. Доннерман от подзорной трубы прокомментировал. – Пять, четыре, два, – совсем неплохо. Можешь же, когда хочешь! – Не торопись, – посоветовал Билл, нависая над тонкой Катей своей большой тушей, – Мишень от тебя никуда не убежит. И дыши ровнее, не волнуйся. Билл осторожно положил свою лапу на катины лопатки. – Вот так, ещё ровнее. И не забывай, когда нажимаешь на спусковой крючок, задерживать дыхание. Только ненадолго. Дали команду Кате стрелять дальше, после того, как Билл, что-то ей ещё сказал, склонившись к уху. А что, я не расслышал. – Четыре, четыре, один, – Борис отметил попадания, продолжая на мишень пялиться в подзорную трубу, – Отлично, девочка! Так держать! Катя отстреляла третью серию. – Торопишься, – прикрикнул сержант на Катю, – Зачем торопишься? Вот и результат: три двойки в полный разброс. И, повернувшись ко мне, спросил. – Ну, как, Жора, впечатляет? После сплошного молока? Это ещё не учили никого, как следует. -Уговорили, – сказал я, – Билли, поставишь всем такой же прицел, когда обедать будем. Деньги возьмешь от продажи карабина, потом сочтемся. Устроит так? – Не проблема, – ответил довольный оружейник, лучась просто. Повернулся к сержанту. – Как учить будешь? – До обеда классически, чтоб поняли, что к чему. Потом – с полоской. А после обеда уже с холосайтом и только в движении. Я уже Тактический полигон заказал. Так что даже без нового прицела им побегать-поползать обязательно бы пришлось. Всё же отвел сержанта в сторонку и тихо спросил. – А что Билл такой довольный? На чём он меня наколол? – Ни на чём, – ответил Доннерман, – Просто это охотничьи прицелы. На боевое оружие обычно другие ставят. Вот они у него и подзалежались малёхо. А тут, как срослось у вас. Эта винтовка, “ругер – четырнадцать”, тоже охотничьей считается. Так что вряд ли он больше пятёрки экю на тебе нажил с прицела. – Ну, хорошо, коли так, – покачал головой, всё ещё сомневаясь, что на мне тут нажили только с полста экю. Потом я в охотку пострелял из своих “наганов”. Остался собой очень недовольным. Тугой спуск требовал большого усилия пальца, а большое усилие сдвигало в руке револьвер с прицельной линии. Расстреляв семьдесят патронов, я успокоился, поняв, что с “наганом” мне надо ещё долго тренироваться. Что же тогда про девчонок говорить? Вот сука Майлз! Вычистил наганы, посмотрев минут с пятнадцать, как Боря ласково хлопает моих девчат по попам, заставляя принять правильную для стрельбы позу, и поехал к Олегу, “путанабус” инспектировать. Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 27 число 5 месяца, суббота, 13.08 В ангаре у Олега было неожиданное для меня столпотворение. И всё вокруг моего автобуса, который стоял ровно по центру пустого гаража. Впрочем, уже не автобуса, а некоей монстры, которая на первоначальный школьный автобус была похожа только канареечной раскраской и надписью по борту. Во всём остальном это было нечто с чем-то. Сзади появился выступающий бампер-ступенька, по центру в нём имелось отверстие, в котором ничего ещё не было. Выше, на стенке, нашли себе место две запаски на кронштейнах, которые уже были забраны чехлами. Но не пластиковыми, как на Старой Земле, а пошитыми из кондового брезента. Между ними торчала лестница на крышу. Как и обещал Олег – торцом к стене. На самой крыше разместился солидный багажник с бортиками из труб в треть метра высоты. Верхний багажник с кенгурятком соединяло два натянутых троса, такой же толщины, как на лебёдках (сразу закралось подозрение, а не от моей ли лебёдки эти троса Олег откусил?). А на тросах около кенгурятника – я даже названий их не знаю, скажем, так, приспособления для натягивания этих тросов. Ну, и сам кенгурятник, мощный, толстой трубы. Прямо скотосбрасыватель на паровозе. Таким даже грузовик в кювет столкнуть не проблема. На нём по центру ещё одна запаска было привинчена, только без чехла. За кенгурятником фары дополнительно взяты в мелкую сетку. На радиаторе появились толстые жалюзи. Над ветровым стеклом, на крыше, стояла мощная фара, скорее даже небольшой танковый прожектор, судя по цилиндрическому корпусу, а вокруг неё что-то ещё сверлили и вертели два незнакомых мне мужика в спецовках. Народ, количеством с пяток тел, с ходу и не посчитаешь точно, крутился и вокруг автобуса и на нем и внутри него. И что-то увлечённо крутил руками. Меня никто не замечал вообще. Пришел чел и пришел. А вообще, если положить руку на сердце, работали ребятки красиво и слаженно. Чувствовалось, что им не первый раз пахать артелью. Первым меня заметил Олег. – О, Жорик, – улыбнулся обрадовано и протянул мне чумазую лапу, – А мы тебе радио монтируем. Пока только крепления под него и антенны. А вот что ставить и по каким ценам ты это сам со спецом перетри. Олег повернулся и крикнул в глубину ангара. – Проф! Тут заказчик по твою душу пришел. – Пров – это имя его? – переспросил я Олега. – Нет, звание. Профессор, по-русски. – Натуральный профессор? – удивился я. – В радио, да, – твёрдо ответил Олег. – Скажи на милость? – съехидничал я, – Как далеко шагнул маркетинг на Новой Земле. Больше ничего говорить не стал, так как объект нашего обсуждения к нам же и подошел. Протянул руку для пожатия, кратко представившись. – Михаил. Как только я пожал ему руку, так он тут же синхронно коротко пёрднул. И смотрит на мою реакцию. Ну, смотри-смотри, я её показывать никакой не буду. – Георгий, – тряхнул его ладонь, но сам в ответ пердеть не стал. Ибо, на фиг мне срались такие танцы с бубнами. Мне от них работа нужна, а не светское общение. Я кстати за эту работу им плачу. Профессор был одного роста со мной, но весил больше, за центнер точно. Бритый и налысо стрижен, как новобранец, без бритья головы или эпиляторных кремов. Глаза хитрые. Одет был просто, но, как Вассерман, весь в карманах, из которых отвертки, круглогубцы разные и тестеры торчат. В распахнутом жилете видна морда Егора Летова на черной футболке. – Так это вы заказывали установить вам ХОРОШУЮ для Новой Земли автомобильную связь, – голос у Профа поставлен, как у лектора, – Отдельно оборудовать пост радиста с возможностью полного сканирования эфира, с выводом прослушиваемой информации в салон и оснащение каждого члена вашей группы переносной радиостанцией с широкополосным приёмником. Я ничего не упустил? – Да нет, примерно, всё так, -соглашаюсь, – Разве что в ту же сумму включить обучение радиста всей этой мутатенью пользоваться. – Не вижу проблемы. – Вот и ладушки. – Так, как вы у нас заказчик солидный, – продолжил радио-профессор, – То я бы порекомендовал вам поставить на автобус армейскую радиостанцию “Фалькон” от фирмы “Харрис”, натовского стандарта. Короткие и ультракороткие волны в одном флаконе, считайте, что у вас это уже две радиостанции, вместо одной. Кроме того, в отличие от гражданских версий, у неё есть возможность закрытой связи, которую кому не нужно не раскодирует, особенно в полевых условиях. Можно ставить стандартный фирменный декодер, а можно настроить его на специфический алгоритм заказчика. Имеется ещё возможность создавать на базе этих станций полноценные компьютерные сети, каждая носимая станция может иметь свой Ай-Пи адрес, а базовая работать, как сервер. Так же есть функция ретрансляции данных, в том числе и голоса. Мощность – десять ватт, но есть возможность дополнительно подключить усилитель на полста ватт. Ещё плюс такой станции – её неубиваемость при механических воздействиях. Как раз есть свежий комплект. Только что из-за ленточки. Даже не юзаный. – А возможность сканирования эфира? – Выше всяческих похвал. Удобно и надежно. Встроенный ДжиПиэС, при наличии адекватных условий, умеет даже мерить высоту, направление движения и скорость, ну и координаты в разных системах. – И почем такое удовольствие? – Смотря сколько вам нужно носимых блоков, к той станции, что будет стоять в автобусе. – Ходилок нужна дюжина. Проф почесал задницу, что-то прикинул, и выдал. – Это будет грубо около двенадцати тысяч экю. Плюс-минус. Скорее – плюс. Блин, и тут разводилово. Кролик я им что ли? – Вы считаете, что я сплю с английской королевой? – спросил я Михаила. – Причем тут королева? – удивился Проф. – Да только у неё есть такие деньги на капризы любовника. – Так мы собрались мне тут мозга конопатить или связь вам ставить? – выдал Проф тираду. – Причем тут: “мозга конопатить”? – удивился уже я. – А причем тут английская королева? – вернул мне мячик Михаил, – Японский пень, если вам не нужна связь по категории люкс, скажите сразу, и мы всегда сможем сделать вам бюджетный вариант. – А качество? – поинтересовался я. – Качество я гарантирую при любом раскладе. Разве что не будет у вас закрытой связи и интранетовской сети по радио, – гарантировал Проф. – Это как раз для меня излишние функции, – успокоил я его, – Сколько будет стоить ваш бюджетный вариант. – В зависимости от комплектующих три-четыре тысячи экю. Может быть четыре с половиной. – Если вы качество гарантируете в любом случае, – высказал я своё предложение, – То давайте сойдемся на трех тысячах. Максимум. Каков ваш положительный ответ? – Но если... – замялся профессор. – Сталинград, – отрезал я с большой экспрессией, – И на ходилки-говорилки прикиньте ещё мелкооптовую скидку. Их всё же целая дюжина. – Но... – замялся Михаил. – Мне обратиться к вашим конкурентам? – пригрозил я ему. – Чот йа не фкурю... – Проф решил включить специфическое психологическое давление на клиента. Щас! Только шнурки поглажу. Мы тоже можем так же выражаться. Общаясь с Ругиным, ещё и не этому обучишься. Вот я ему и ответил на модном интернетовском олбанском языке падонкаф. – Когда придёт креветко, с ней и будешь вкуривать бамбук, красавчег. А мне не надо тут “мозга конопатить”. Я не дочь Рокфеллера. Мне не нужен бизнес-класс, когда эконом достаточно рулиз. Мне нужна рабочая лошадка, а не текинский скакун на конкуре в Зюзино. Короткая связь между станцией и ходилками не больше пяти километров. А вот сканирование эфира необходимо, как можно далёкое и быстрое с возможностью определения азимута и расстояния. – И всё это, якорный аппендицит, за три тыщи? – попробовал торговаться Проф. – Именно. И завтра. Фирма изготовитель меня интересует мало, – подтвердил я свои условия, – Главное, чтобы работало. – Ну, ты и задачки ставишь, язва-плешь-гнутый-глыч, – Михаил в качестве разнообразия почесал стриженый затылок. – А кому сейчас легко? – ответил ему, – И, вообще, кто из нас профессор? Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 27 число 5 месяца, суббота, 15:00 На обед Саркис расстарался и таки сделал холодный литовский борщ, который все уминали за обе щёки. А Саркис ходил довольный между столиков с кастрюлей в руках и всем предлагал добавки. Мало кто отказался. А Ингеборге так вообще расщедрилась на сладкий поцелуй в благодарность. Налюбовавшись на девочек, и убедившись, что больше никто, его целовать, не лезет, Саркис подсел ко мне за столик, поставив на его край опустевшую кастрюлю. Сержант в это время куда-то отлучался, и я, покончив с борщом, с аппетитом пожирал жаркое из антилопы в одиночку. Саркис выступил с неожиданным для меня предложением. – Ара, я предлагаю вам перебраться в “Арарат”, как ты к этому отнесешься? Всё равно ко мне всех кушать возишь в обед. А так и завтрак с ужином у меня же будут. И не дороже вашей бигмачной будет, – показал он свою осведомленность в наших делах, – Но качеством лучше. И уж точно вкуснее – смеется. – Так у тебя же всё битком, – возразил ему, прожевав кусок антилопьего мяса. – Завтра – послезавтра большая команда от меня съезжает с конвоем. Если девочки согласны жить по двое в номере на одной кровати, то семь домиков у меня точно будет свободными. – Сколько у тебя домик стоит? – Пятнадцать экю в сутки, – удовлетворил Саркис моё шкурное любопытство. – Стоит подумать, – не сказал я ни да, ни нет, – Предупреди заранее тогда. – Хоп, – Саркис протянул мне ладонь, предлагая закрепить сделку рукопожатием. – Нет, Саркис, – не стал я торопиться, – Я сначала с девочками переговорю. Вдруг они не согласятся. Саркис засмеялся звонко и выразительно, словно ему, только что, рассказали незнакомый анекдот. Потом, вытирая слёзы умиления, сказал. – Правильно тебя твои девочки приколистом обзывают. Они мне уже все уши прожужжали, что неплохо бы им здесь жить, а не рядом с бандитским кварталом. Наверное, ара, один ты про этого не знаешь. Вот так вот. Один я ничего не знаю. И сколько ещё такого у них, о чём я не в курсе? Дела... Однако, меня самого, откровенно говоря, привлекла возможность сэкономить по 25 экю с номера. Это в сутки уже полторы сотни набегает в общий кошелёк. И территория мотеля у Саркиса охраняется. Да и отвалить незаметно из “Арарата” быстрее получиться, чем от Ноя, в случае чего непредвиденного. – В таком случае, считай – договорились, – согласился я с ним, – Махни своей чернявой, чтоб пиво принесла – обмыть. Саркис снова протянул ладонь, и я по ней звонко хлопнул свой. Всё теперь, слово сказано. А вообще сегодня хитом застольных бесед было обсуждение показательного выступления Билла с пистолетом. Сам виновник пересудов от стяжания заслуженных почестей скромно уклонился, сбежав в магазин, но девчонки были в полном восторге. Будто в цирке на выступлении побывали. Особо впечатленной была Лупу. Она вообще ни о чем больше не могла говорить. Да и то больше междометиями, чем словами. Даже Борис подавал вполне одобрительные реплики. – Я, конечно, понимаю, – вдалбливал мне сержант, – Что у него “кимбер”, да еще тюнингованый. Но поверь, это стоило видеть, особенно когда он в сторону прыгнул и в падении десятку в мишени выбил. Это при его-то весе. Я – в отпаде. Я слушал, и меня всего жабка целиком съела за то, что на стрельбище не остался. И вообще время на “наганы” тратил, вместо того, чтобы с лламовским “кольтом” потренироваться. Дык? А кто же знал-то, что Билл такой знатный ганфайтер. Я же его только за симпатичного жирного менеджера по продажам держал. А в области скоростной стрельбы из пистолета скорее поставил бы на безногого Дональда, чем на Билла. Вот что значит имидж. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 27 число 5 месяца, суббота, 16:00 – Билл, ты, где так стрелять научился? – ору я, ворвавшись к нему в оружейный лабаз. Хорошо, что у него посетителей в этот час не было. – В Корпусе морской пехоты США, – спокойно отвечает оружейник, улыбаясь и откладывая в сторону очередной наш карабин, с уже поставленным на него прицелом, – Службу закончил мастер-ганери-сержантом. – Научи! – умоляю с бешеным напором. – Так, как я стреляю, научить – раз плюнуть. Но чтобы так стрелять, как я, долго тренироваться надо. – Ну, хоть покажи как, – готов перед ним хоть на колени упасть, – Как моряк – моряку. Очевидно, последний аргумент был очень весомый. – Ладно. Почему не показать, – согласился Билл, – Особых секретов тут нет. Да и быть не может. Кстати, второй “ругер” только, что ушел. За полторашку! – Билл изобразил на лице полное удовлетворение жизнью, как и желанием, этим удовлетворением похвастаться. – Предлагаю совершить окончательный расчет по нашим сделкам. – Согласен. Только, тот карабин, что Боре продал, будем считать, что это обменянный. – Тогда за обучение придется тебе мне заплатить, – смеется Билл. Хорошо так смеется, задорно. Наверное, видя мою огорчённую рожу. Что-то я здесь совсем мордой торговать разучился. Насладившись моим видом, Билл заявляет. – Давай сейчас всё посчитаем, итог подобьём, а за уроком приходи после закрытия магазина. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 27 число 5 месяца, суббота, 19:00 После обеда и краткого отдыха отправил девчат с сержантом на полигон. Но не всех. Розу и ещё трех, показавших самые хорошие результаты в стрельбе – Таню, Дюлю и Анфису, я отвез Профу в обучение радиоделу. Но тот нас всех из олегова ангара выгнал, сказав. – Заходите завтра, нынче мне не до сук. Пришлось вернуться на стрельбище. Точнее на тот его участок, который назывался “Тактический полигон”, где не было классических бумажных мишеней – их заменяли металлические гонги диаметром сантиметров двенадцать-пятнадцать. При попадании они издали характерный громкий звон. Так вот под руководством сержантского майора, ползая, от препятствия к препятствию, нам надо было не только поразить эти гонги, но ещё их найти за определенное время. А это было совсем не просто. Самое интересное, что эти мишени девчата поражали намного уверенней, чем бумажные круги. Наверное, оттого, что никто со стороны оценок не ставил. А может прицеливание по красной точке помогло, но лично я так и не распробовал пока, в чем тут клёвая фича. К ужину вымотались совершенно. И я приказал всех везти к Саркису – вкусно ужинать и восполнять потерянные калории. Взрыв энтузиазма и дюжина поцелуев была мне в награду за понимание чаяний коллектива. Но ларчик просто открывался – я сам опаздывал на урок к Биллу. Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 27 число 5 месяца, суббота, 24:16 Поздно вечером, вместо уже ожидаемой Розы, ко мне в номер пришла Наташа Синевич. В одном гостиничном халате махровом. Тихо прикрыв дверь, она молча встала у неё, переминаясь красивыми ногами. А руками нервно теребит концы пояса. Я, как раз, в ноутбуке на карте северного континента маркировал разные маршруты до Новой Одессы. Это занятие уже заняло много времени и требовало фанатичной усидчивости, так как максимальный масштаб был все-таки тут, скорее, для летчиков, нежели пехотинцев. Да и не космическая это съемка, ни разу, а аэро, а значит и полосы неконтактные или слабо читаемые обязательно есть. Так что всё надо по два-три раза проверить. А это время. Самолёт летит на заданной высоте со скоростью 400 километров в час по строгому маршруту. Снимает на специальный фотоаппарат узкую полосу местности под собой. Потом отпечатанные на фотобумаге кадры этой съемки склеивают в маршрутные полосы, а полосы, в свою очередь, склеивают уже между собой и получают планшетную фотокарту. Вот края таких полос (хотя по требованиям они должны перекрывать друг друга минимум на 30 процентов) часто идут впритык и снимаются краем объектива, так что зачастую разобрать, что, где и как может только очень опытный специалист. К тому же многие места (наверное, они Орденом считались маловажными) снимались с большой высоты площадным способом, а затем пристыковывались к более подробным маршрутным полосам, отчего при совмещении масштаба резкость изображения была разной. Вот и крутись. Я хоть и не спец ни разу, вот этим самым и занимался (если подобрать приличное слово), сравнивая фотокарту (которая также была любезно представлена на диске, спасибо Ордену за это) с картой, прорисованной уже компьютером, а в некоторых местах ещё и с кроками буров. И всё это не на большом столе, а на пятнадцати дюймах монитора ноутбука. Поднятая же до состояния топографической, эта компьютерная карта хорошо работала только вблизи крупных населенных пунктов, а в остальных местах больше напоминала картинку с дешевого маршрутизатора