Индиго

Не подозревал он и того, что сегодня с ним будет совершён акт дефлорации. Дефлорация — дурацкое слово, заусенцем засевшее в пустом без мыслей мозгу во время первого (и последнего) в его жизни полового акта. Ему не нравилось слово секс, но дефлорация — ещё хуже, поверьте! Валентину пришлось приложить титанические усилия, чтобы поганое слово заменилось более приятным во всех отношениях выражением: занятие любовью. Он занимался любовью с любимым человеком.

Валентин чувствовал себя неуместным в теле мужчины, он не знал, как правильно использовать его, чтобы доставить наслаждение партнёрше и получить оргазм самому. Благом стало то, что Даша помогала ему. Помогала стать мужчиной в прямом и переносном смысле. Валентин с благодарностью принял помощь, но в то же время был напуган до красных чёртиков. Он всё больше прикипал к девушке, всё больше хотел большего. И под этим большим где-то в глубинах сознания подразумевалось создание семьи.

На такое Валентин идти не мог. Наивно добавлять: «во всяком случае, сейчас», если подобный исход не задуман Всевышним вообще. Валентин разумом всё понимал, оставалось совладать с сердцем и приструнить душу.

Ох, как не просто!

Даша не была девственницей, и потеря оной не стала препятствием в её решении переспать с новым другом. Она переменила свои желания относительно Валентина: если сначала не хотелось торопить события, то, проснувшись этим утром снова одна в своей постели, она решилась на новый шаг в новых отношениях, потому что хотела его (собственно, Даша хотела и шага, и парня), да. Но больше всего она хотела понять: так же хорошо ей будет с ним в постели, как и в общении? Тем более у неё давненько никого не было, а качественный секс, как известно, повышает тонус и улучшает нервную систему — причину всех болезней и расстройств. Кроме того, Валентин своим поведением представил себя вполне подходящей кандидатурой из всего мужского контингента на данный момент времени. Она пригласила Валентина к себе домой. Парень долго тушевался на чужой территории и вёл себя точь-в-точь как известный на всю страну Шурик в гостях у Лиды. Они выпили, и первый этап раскрепощения молодого человека преодолен. Даша тонким женским чутьём догадалась, что он никогда не был с девушкой, и не задавала ненужных вопросов. Это даже, надо сказать, добавило изюминку — в душе Даша тяготела к преподаванию. И чем не повод для реализации тяги? Она добросовестно учила, он внимал каждому её слову, каждому движению, каждому вздоху любимой. Он — старательный и способный ученик, всегда таким был.

Когда счастливая парочка откинулась на подушки, Валентин кстати вспомнил точно подходящую по его ощущениям и предшествующим этому мыслям фразу: «я это испытал, теперь и умереть не страшно».

Даша прильнула к его горячему телу, положив голову на плечо. Отдыхали молча, каждый «на своей волне». Девушка думала о том, что Валентину с его женским именем, худощавостью, смазливостью и — что удивительно — не занудной манерностью нужно было непременно родиться девочкой, что раз уж он получился мальчиком (в чём она видела ошибку матушки-природы), то надо как-нибудь исподволь заставить его пойти в тренажёрный зал. Собственно, если вспомнить, он хиляком-то не был, наоборот — жилист, и жилы Валентина, как стальные тросы, в этом она убедилась на все сто, пока занималась с ним сексом… но всё же «качалка» не повредит!

А новоявленный миру мужчина размышлял над парадоксом: как он, Четвёртый Из Списка, мог стать девушкой и при всём былом такой положительной во всём? В голове не укладывалось, и Валентин склонен думать, что всё-таки не познал её до конца, что-то осталось скрытым, какой-то забытый чулан (а может, там целая галерея чуланов?) души Даши остался запертым, нерассказанным. Ещё он со скрипом в сердце думал над тем, что вскоре, причём это «вскоре» не за горами, а очень-очень близко, нужно будет набраться недюжих сил и свирепой жестокости (вопрос: где взять то и другое при такой любви?) и убить. Убить не только любимую девушку, пусть она четырежды Четвёртый Из Списка, убить саму любовь. После смерти матери Валентин впервые стал нужен кому-то, стал не одинок, и жертвовать обретённым счастьем тяжелее тяжкого. Он понятия не имел, почему нельзя медлить с этим, но знал, что промедление опасно. И всё же Валентин хотел надышаться раскрывшимся, как полевой цветок, омытый росой ранним утром, новым божественным чувством, чувством высшей категории во всей Мега-вселенной, жезлом Мироздания — любовью. Все его мысли неминуемо заворачивались на любовь, и это молодого человека ничуть не утомляло. Зато омрачали проникающие в сознание противные и едкие, но дьявольски меткие мыслишки. Очередная ложка дегтя была такой: «перед смертью не надышишься». Валентин нелегко вздохнул и вернулся от святой любви к своим «земным баранам»: «я обязан докопаться, выяснить…»

— О чём ты думаешь? — спросила Даша, приподняв голову с его плеча.

— Я думаю… Ты мне кажешься святой, — ответил Валентин.