Индиго

– Я сделала это ради тебя. Потому что ты многослойный, многоцветный, ты другой… и… и… – И ты такой сломленный. Мое платье развалилось. Ничего из того, что я делала своими руками, никогда не рвалось. Кроме Парижского Платья. Его платья. Я сделала вдох, крепко зажмуриваясь. – Просто уйди.

– Почему?

– Почему?! – я рассмеялась, пытаясь не расплакаться. Я не заплачу. Точно не из-за него. – Ты на моих глазах поцеловал свою бывшую, пока я стояла там в платье, сшитом для тебя. Прямо сейчас я чувствую себя самой глупой девушкой в мире, и мне кажется, я заслуживаю это одно мгновение слабости без зрителей. Можешь же посочувствовать, да? Понять необходимость таких эмоций без света прожекторов, направленных на твое уродливое, распухшее от слез лицо?

К чему вся эта моя предельная искренность? Я лишь разожгу его и без того раздувшееся эго. Хотя не уверена, что его самоуверенность все такая же непоколебимая. Вообще-то она, скорее всего, такая же хрупкая, как и мое нынешнее психическое состояние.

– Во-первых, я не целовал ее. Она поцеловала меня. А во-вторых… – он выдохнул и ударил по стене за мной двумя кулаками. Я оказалась в ловушке между его руками, но не боролась. В первый раз с нашей встречи мне это было не нужно. Я знала, что не позволю ему получить себя. Не после того, как его губы касались губ другой женщины. Однако контроль над собственным телом, как ни жаль, разочаровал меня.

– Я ничего не почувствовал, – сказал он.

– Ты любишь ее, – настаивала я, надеясь услышать, что Алекс оспорит мои слова. – Ты сам так сказал.

– Люблю ее? – он фыркнул, качая головой. – Что выдало меня, Инди? А? Говоря о Фэллон, я всегда хотел опустить ее, заставить подчиниться. Просить о моем прощении и любви? Или тот момент, когда я гонялся за твоей жалкой задницей по всему миру? Скажи мне, Стардаст, это и есть любовь? Необходимость украсть и разрушить, уничтожить любимого, чтобы можно было хоть секунду дышать, не ощущая себя неудачником без члена? Я не люблю Фэллон. Это о тебе я писал песни. Именно тебя я вижу, как только открываю утром глаза, словно ты запечатлелась на сетчатке моих глаз. Это тебя я вижу ночью, за секунду до сна, словно твое изображение осталось на каждом чертовом потолке Европы. Я не хочу, чтобы это заканчивалось, и совершенно по эгоистичным причинам. Благодаря тебе я забыл о наркотиках и вспомнил об искусстве. Но у меня такое чувство, что не одному мне это по душе. Тогда зачем все портить? Из-за быстрого безответного поцелуя? Фэллон не является угрозой. Даже близко не стояла. Только с тобой я и хочу быть, пока не вернусь в Лос-Анджелес, Стардаст.

Пока не вернусь в Лос-Анджелес.

Только сейчас.

Мои причины эгоистичны.

Это убивало меня изнутри – понимание того, что человек, который мог придумать такие вдохновляющие слова любви, был также способен сказать нечто такое глупое, необдуманное и неуверенное. И больше остального меня добило то, что я готова была все это принять. Может, не сегодня, но завтра, или на следующий день, как только сердцебиение замедлится и подключится логика. Он не изменил мне. Вообще-то, он оттолкнул ее и сказал «нет».

Я ощущала Алекса своей кожей, хотя он и не был так глуп, чтобы касаться меня. Он ждал, когда я заговорю, но тут открылась дверь.

За его спиной появилась Фэллон.

Она казалась испуганной.

Сломленной.

И… опасной.

Как смертельное заболевание, подползшее к вашему порогу, не постучав в дверь и не попросив разрешения открыть рот, чтобы оно могло отравить вас. К тому же казалось, что Фэллон находилась под кайфом. Ее зрачки расширились и стали большими, как блюдца, кожа липкой и серой. Она кинулась к Алексу, дрожащими пальцами пытаясь оттащить его от стены. Ее лоб покрывала испарина, а дрожь, сотрясающая тело, казалась такой же безумной, как и ее глаза. Я так испугалась, что на мгновение позабыла ненависть к ней и подумывала, не вызвать ли «Скорую».

– Ты не должен был найти ее, – прорычала Фэллон. По ее лицу бежали слезы, но она не плакала. Наверное, она даже не осознавала этого. Ее не отражающее никаких эмоций лицо выглядело болезненно. – Каково, как ты думаешь, читать о тебе в газетах, Алекс? Новая любовь. Новый альбом. Новые песни. Мне тоже больно. Не играй им на руку. Дело в нас, малыш. Во мне и в тебе. Мне не нужна реабилитация, а тебе не нужна она. Нам нужны только мы, мы нуждаемся друг в друге.

Кто, черт побери?

– Фэллон? – выплюнул Алекс, скорее раздраженно, чем эмоционально, словно она была досаждающим ребенком, которого он пытался приструнить. – Я занят. Где же твой жеребец Бушелл?

– Не знаю! – она всплеснула руками. – Наверное, занимается какой-то благотворительностью или чем-то таким же скучным. Боже, он такой зануда. Как вы вообще подружились? У вас нет ничего общего. Мне нужно поговорить с тобой.

– Единственное, что тебе нужно – так это реабилитационный центр. Возвращайся к своему парню. Жениху. Или кто он там.