Индия и греческий мир

Во время первого путешествия в Индию Васко еще делал вид, что разыскивает христиан, – и ему некто Монсаид, местный мавр, приладившийся к португальцам и потом уплывший вместе с ними, выдал желаемое за действительное, сначала порассказав о том, что практически все индийские не-мусульмане – христиане, а потом приведя его в Каликутте в индуистский храм. К.И. Кунин пишет об этом, цитируя португальского автора-очевидца: «Автор «Roteiro» пишет: “Когда мы прибыли, нас повели в большую церковь. Участок, занятый церковью, – величиной с монастырь. Она построена из тесаного камня и покрыта изразцами. У главного входа высится бронзовая колонна высотой с мачту, а на вершине ее укреплена птица, похожая на петуха. Кроме того, там есть еще очень толстая колонна высотой с человека. В центре церковного участка расположена часовня, построенная из тесаного камня. В нее ведут каменные ступени и бронзовая дверь, достаточно широкая, чтобы пройти человеку. В середине этого святилища стоит маленькое изображение, представляющее Богородицу, по стенам против главного входа висят семь колокольчиков. В этой церкви капитан‑командир, и мы с ним помолились. Мы не вошли в святилище, ибо по обычаю туда входят лишь служители церкви, называемые кафи. Эти кафи побрызгали на нас святой водой и дали нам некую белую землю, которой христиане той страны имеют обычай мазать лоб, темя, вокруг шеи и руки. Они побрызгали святой водой и на капитана‑командира и передали ему белую землю. Он передал ее кому‑то на сохранение, сказав, что помажется после. На стенах этой церкви нарисованы многие святые с коронами на головах. Они изображены по‑разному: с зубами, выступающими на вершок изо рта, и с четырьмя или пятью руками”. Васко да Гама, несомненно, прекрасно понял, что это не христианская церковь. Поняли это и кое‑кто из его спутников. Старинный историк первого плавания португальцев в Индию Кастаньеда пишет, что один из португальцев – Жоао де Са, опустившись на колени сбоку от командира, сказал: “Если это дьяволы, – я поклоняюсь истинному богу”, на что Васко да Гама улыбнулся. Отказываясь принять “белую землю” индуистских жрецов, Васко да Гама, быть может, знал уже от Монсаида, что главной составной частью “белой земли” является коровий помет. Итак, “ревностный слуга церкви”, правоверный католик Васко да Гама, очутившись в Индии, чтобы расположить в свою пользу индусов, счел за благо сделать вид, что принимает индусский храм за христианскую церковь, и совершил в ней торжественное моление. Позднее, быть может для того, чтобы отвести от себя обвинение в святотатстве, он еще долго будет называть индуистов “христианами”».

Так что, несомненно, здесь присутствовал простой политический расчет. Пусть индусы думали, что Васко молится их богам, королю же Португалии можно будет доложить об успехе официально заявленной миссии. Когда, возвращаясь, Васко посетил те самые злосчастные острова Анжедива, воспетые Камоэнсом как остров Венеры и где да Гама устроил бойню захваченным им индийским морякам (мы об этом писали ранее), он обнаружил руины и старика – как писали португальцы, священника «христианской церкви, разрушенной некогда маврами». Поскольку «зрителей» не было, не было нужды и в фарсе. Но гораздо показательнее было возвращение блудного адмирала: он открыл беспощадные военные действия против индусов, жег живьем женщин и детей, а жрецу – послу владыки Заморина – он велел отрезать нос, уши и руки, которые повесили ему на шею, и отправили вместе с руками, носами и ушами прочих пленников с 24 больших и малых кораблей к Заморину с циничным советом сделать карри из того, что привезет жрец. Так вот, во время этого усмирения Гаме доложили, что некоторые из тех, кого он приказал повесить за ноги на корабельные мачты и затем расстрелять из арбалетов, – те самые индийские христиане, которых они так долго искали в прошлый раз. Что же адмирал? Обрадовался, отменил приказ? Разумеется, нет. Послал только священника, чтоб тот дал им предсмертное напутствие, после чего те, кого настойчиво португальцы якобы искали на протяжении 60 лет, были расстреляны. Драгоценности и пряности – вот что было нужно португальцам, а не какие-то там единоверцы…

Разумеется, об этом Камоэнс не писал, сочиняя свою поэму «Лузиады» – несмотря на многие «родимые пятна» лжи и колониализма, первый национальный эпос Португалии. Славословие не принесло Камоэнсу прижизненной славы или выгод: он много воевал, потерял в бою глаз, едва не погиб при кораблекрушении, лишившись своего состояния, и после долгих лет службы в индийском Гоа вернулся на родину, где умер в нищете. Приведем фрагмент из его поэмы (X, 108–118):