Индия и греческий мир

Индийский поход Селевка И. Дройзен осторожно датирует примерно между 306 и 302 гг. до н. э. – Никатор выбрал это время не случайно: его старый лютый враг Антигон пока попритих, в то же самое время против Чандрагупты выступил ряд индийских царей. Подробностей похода практически не сохранилось, за исключением индийских сведений о том, что «яваны» дошли до Палипутры у слияния Ганга с Соном – а это столица Чандрагупты! – и бились под стенами этого города. Итак, потерпел ли Селевк в Индии сокрушительное поражение, как об этом часто пишут некоторые, особенно индийские, историки, или же мирный договор стал хорошим выходом из патовой ситуации? Примем во внимание, что уходом Селевка в джунгли немедленно воспользовался владыка всея Азии Антигон, стремившийся восстановить под своим началом империю Александра, и атаковал Птолемея, имея потом намерение подчинить Фракию и Македонию, так что тамошние диадохи, Кассандр и Лисимах, срочно взывали к его помощи. И хотя поход Антигона на Птолемея провалился, этот демарш объединил против Одноглазого четырех эллинистических царей, что имело для него самые плачевные последствия.

Да, судя по условиям договора, Чандрагупта кажется победителем – он «официально» получил во владение и без того подчиненный ему им Пенджаб, и кроме того уступил из своих земель (и чужих тоже – имеем в виду страну парапомисадов, которой владел Оксиарт): Арию, Арахозию, Гедрозию и Паропанисаду – то есть Герат, Кандагар, Белуджистан и Кабул; правда, судя по индийским источникам, Селевк все же удержал за собой Александрию Кавказскую как важный торговый и стратегический пункт, охранявший проходы в Бактрию. Теперь царство Чандрагупты было хорошо прикрыто от вторжения с запада. Но вместе с тем и Селевк обеспечил себе восточный тыл и всегда мог рассчитывать если уж не на тесный союз с Чандрагуптой, то хотя бы на благожелательный нейтралитет с его стороны, тем более что Селевк женился на его дочери, хотя утверждать, как это делает Э. Бикерман в «Государстве Селевкидов», что Чандрагупта был подчинен, совершенно безосновательно. Наконец – и это, возможно, самое главное – индийский царь предоставил бывшему врагу и новому союзнику из своего девятитысячного стада от 480 до 500 боевых слонов, которых Селевк тут же повел против Антигона – см.: Плутарх («Александр», LXII): «Андрокотт… подарил Селевку пятьсот слонов»; Страбон (XV, 2, 9): «Некоторыми из этих областей, частично расположенными вдоль Инда и ранее принадлежавшими персам, владеют индийцы. Александр отнял эти земли у арианов и основал там собственные поселения, но Селевк Никатор отдал их Сандрокотту; он заключил с последним соглашение о взаимных браках и получил в обмен 500 слонов».

Именно действия слонов Селевка доставили союзникам победу над Антигоном и его сыном Деметрием Полиоркетом в битве при Ипсе (Фригия в Малой Азии, 301 г. до н. э.). Плутарх пишет («Деметрий Полиоркет», XXVIII–XXIX): «У Антигона было собрано свыше семидесяти тысяч пехоты, десять тысяч конницы и семьдесят пять слонов, у неприятелей – конницы на пятьсот клинков больше, слонов четыреста да сто двадцать боевых колесниц; пехоты, правда, всего шестьдесят четыре тысячи… Завязался бой, и Деметрий во главе многочисленной и отборной конницы ударил на Антиоха, сына Селевка. Он сражался великолепно и обратил неприятеля в бегство, однако слишком увлекся преследованием, и неуместное это честолюбие сгубило победу, ибо и сам Деметрий, возвратившись, уже не смог соединиться с пехотой – путь ему тем временем успели загородить вражеские слоны, – и фаланга осталась без прикрытия, что, разумеется, не укрылось от взора Селевка, который, однако, не напал на пехотинцев, а только теснил их, грозя нападением и как бы призывая перейти на его сторону. Так оно и вышло: значительная часть фаланги откололась и сдалась, остальные пустились бежать. Теперь враги тучей устремились на Антигона, и кто-то из приближенных воскликнул: “Царь, они метят в тебя!” – “Какая же еще может быть у них цель? – возразил Антигон. – Но Деметрий подоспеет на выручку”. Эту надежду он сохранил до конца и все озирался, ища глазами сына, пока не пал, пронзенный сразу несколькими пущенными в него копьями. Все слуги и друзья тут же бросили мертвого, единственный, кто остался подле тела, был Торак из Лариссы».