Индивидуум

— Ты о том эффектном появлении посла темного Магистрата? Его мог не услышать только мертвый. — Ада слегка поморщилась и потерла лоб, как от головной боли. — Жаль, что пропустила собрание, задремала. Сил уже совсем не осталось. Возможно, придется взять больничный…

Я кивнул и подавленно уставился в пол.

— Пойдем к ней?

Ада все поняла без объяснений. Пока мы шли, я изложил ей все то же, что и Ламии. Сириус дал намек, хотел того или нет.

— Но теперь им всем совершенно плевать! — выпалил я, открывая дверь палаты. — С появлением темного посла у всех другие дела и проблемы. И я даже не вправе торопить Ламию, потому что нам жизненно важно расшифровать документы Шакары!

Протекторша прошла внутрь, а я задержался, почуяв запах гари, и похолодел, увидев, что от злобы опалил дверную ручку.

— И что же ты хочешь предпринять? — устало осведомилась она, тут же начав проверять Сару.

— Сколько у нас осталось времени?

Ада сначала посмотрела на меня, а затем перевела взгляд на Сару. Желудок резко свернулся комом от ее вида. Кожа больной посерела, проступили синюшные вены. Она казалась такой хрупкой, прямо как фарфор. Никогда не думал, что увижу ее в подобном состоянии.

— Немного, — честно ответила Аданная.

— Что… мы хоть что-то можем сделать? — спросил я, сглатывая комок в горле.

Из приоткрытого окна надувало морским бризом, и чайки кружились под закатным небом. Ада, сложив руки на груди, встала возле него.

— Своими силами и за столь малое время? Вряд ли хоть что-то. Мы можем лишь оттягивать, но итог будет один.

— Значит, нужен эквилибрум. Который сможет все решить.

— И где же взять нужного? Того, кто разбирается в душах и иных видах реальности. От нас уже отказались все, присланные Сириусом.

— Не знаю! — вспыхнул я. — Из-под земли достану, но найду!

Я крепко сжал кулаки, лишь бы не дать им разгореться. Ада вздохнула, утомленно устраиваясь в кресле:

— Тогда тебе лучше поторопиться. Ты можешь и должен бороться, это правильно. И в этом сама жизнь. Но помни о девятом законе Вселенной. Все, что она запланировала для нас, сбудется, и тебе не обмануть ее, как ни старайся. Наши судьбы прописаны среди звезд. И если нам суждено раствориться в забвении, то так и будет.

— Нет. — Я яростно затряс головой. — Я не согласен.

— Тогда старайся. Найди выход.

Я в последний раз бросил взгляд на Сару и уже на выходе услышал тихие слова Ады:

— Так или иначе, все мы растворимся в нем. В забвении. Это то, чего страшится Волк. Никому этого не избежать.

Я должен был что-то сделать. И быстро. Пока не стало слишком поздно.

— Черт, — выругался я, стискивая челюсти.

Огонь метался в груди, прямо как при Антаресе. Только теперь я контролировал его намного хуже и боялся, что от любой сильной эмоции он выплеснется наружу.

Нам нужна была помощь.

Абсолютно любая.

Плевать, чего это будет стоить, — я должен был вытащить Сару как можно скорее.

С этими мыслями я ввалился в комнату и, пошарив по дубовым ящикам, нашел спрятанное там стальное перо. В свое время оно спасло наши шкуры, вызвало Бетельгейзе и Поллукса; должно было помочь и в этот раз. Зарядов хватит еще на несколько призывов.

Но уже в коридоре я замешкался. Сомнения цвели и крепли, мне казалось абсолютно неправильным идти в одиночку. Все могло обернуться чистым самоубийством.

Сначала я хотел взять с собой Дана, но тот запропастился куда-то, что на самом деле за ним наблюдалось часто — он не любил сидеть в комнате без дела. Фри звать сомнительно — она вряд ли одобрила бы подобное. Так что недолго думая я добежал до комнаты Стефа, которому всегда было плевать на моральную сторону происходящего. Но когда я постучал, то и тут не услышал ответа. Хотя он вполне мог быть внутри и просто притворялся, что его нет, как и обычно.

Дверь была не заперта, потому я толкнул ее и тут же оказался в привычном беспорядке. Но даже не это привлекло мое внимание, а растянувшийся на полу Стефан, который, похоже, только-только приходил в себя. Первое, что бросилось в глаза, — кровь на виске и углу комода. Протектор со стоном зажмурился и стал тереть ушибленное место.

— Ты серьезно тут помер? — поразился я.

— Могу себе позволить, — огрызнулся Стеф, с кряхтением садясь. Послышалось обыденное грязное ругательство. — Притворимся, что ты этого не видел.

Он отрыл под кроватью стеклянную бутылку, на дне которой еще что-то болталось.

— Так, на этом я и навернулся, — проворчал он. — Как раз искал. А ты зачем приперся?

— Помощь нужна. Сейчас.

Стеф зубами выдрал пробку из бутылки и выплюнул ее куда-то в сторону балкона.

— Я занят, — пренебрежительно ответил он, делая глоток.

— Чем? Страдаешь херней?

— Это культурное наследие моего народа.

Я заметил разводы синей краски на его руках и со вздохом огляделся.