Indrik_2011_Yugoslaviya

В калейдоскопе драматических событий нараставшего поражения югославских вооруженных сил создание НГХ выглядело из Любляны, для Натлачена и объединившихся вокруг него словенских политических лидеров, актом, означавшим фактическую ликвидацию Югославии. Тем более что югославские войска уже покинули к тому времени также большую часть словенской территории, а соединения, там еще остававшиеся, были хорватскими событиями отрезаны от остальной югославской армии и ее вышестоящего командования⁴². Произошедшее в Загребе оказывалось для бана и Национального совета последним сигналом к немедленным действиям, которые бы позволили Словении, насколько возможно, уменьшить опасности, возникавшие для нее вследствие поражения Югославии, и обрести хоть сколько-нибудь приемлемый статус в новых, постюгос-лавских условиях.

Национальный совет во главе с Натлаченом предпринял усилия в двух основных направлениях.

Одним из них было сохранить на территории бановины порядок и не допустить каких-либо выступлений населения, тем более вооруженных, против германских войск при ожидавшемся в ближайшие дни, а то и часы занятии ими Любляны и всей Словении. Тем самым предполагалось избежать нацистских репрессий в отношении мирных граждан и одновременно создать обстановку, дающую шансы на переговоры о статусе Словении с германской стороной. С этой целью 10 апреля, помимо соответствующих указаний бановинским властям на местах, был заготовлен еще перед полуднем текст специального обращения бана и Национального совета к словенцам, прежде всего к жителям Любляны, на случай оккупации. В нем говорилось, что вскоре словенская столица будет занята «иностранной военной силой», и содержался настоятельный призыв к сохранению спокойствия в отношении этой силы, указывалось на недопустимость любых враждебных проявлений против нее. Подчеркивалось также, что подобных проявлений не должно быть и в отношении живущего в Словении «национального меньшинства», под которым подразумевалось относительно заметное немецкое меньшинство⁴³. Хотя тут же началась подготовка к обнародованию данного обращения (оно печаталось в типографиях и было отослано на радиостанцию Любляны), само обнародование должно было произойти лишь после телефонного указания бана, когда, по его мнению, наступил бы необходимый для этого момент. Однако на деле сведения об обращении и его содержании стали распространяться по Любляне - и оно, таким образом, сделалось известным - уже в полуденные часы 10 апреля⁴⁴.

Другое направление усилий Национального совета во главе с баном состояло в том, чтобы официально выступить в качестве верховной власти в Словении. Важной составной частью данной задачи было подчинить Национальному совету еще остававшиеся на словенской территории соединения югославской армии. Все это должно было придать Словении и ее верховному органу положение субъекта, обладающего атрибутами своего рода самостоятельности, что, как надеялись, было способно повысить шансы в переговорах, которые, по расчетам Натлачена и его сотрудников, стали бы вестись с германским командованием. Соответственно, во второй половине дня 10 апреля было подготовлено заявление от имени бана и Национального совета о том, что они берут в свои руки верховную власть в Словении (Дравской бановине). Заявление предназначалось для последующего опубликования. Натлачен, ознакомив с ним командира Триглавской дивизии, оставшейся в Словении, и командующего Дравской дивизионной областью, убеждал обоих генералов как по телефону, так и в непосредственных переговорах в необходимости того, чтобы находившиеся под их началом войска были подчинены Национальному совету и чтобы тот из генералов, к кому перейдет общее командование, вошел как можно быстрее в контакт с германской стороной и добился перемирия на наиболее благоприятных условиях. Это, по мнению бана, позволило бы распустить по домам военнослужащих, мобилизованных в Дравской бановине, а вместе с тем создать базу, чтобы попытаться достигнуть как можно более приемлемого для Словении решения вопроса о характере управления на ее территории в обстановке оккупации⁴⁵.